"Лэрд Лонг. Возвращение воина " - читать интересную книгу автора

грязному и запутанному следу аудита, одну за другой отражал мелкие пакости
своего противника - проверяя, перепроверяя и сверяя, подсчитывая и
сравнивая, подводя баланс и делая записи, - Кадил подхватил ниспадающие полы
своего евнушеского одеяния и взмахнул ими как будто в досаде, но на самом
деле для того, чтобы отправить в воздух целую шелестящую кипу документов.
Легкие и стремительные, исписанные чернилами бумаги кружили и кружили,
подобно смерчу, сортировались так и этак, слетались и разлетались без
всякого принципа или хотя бы здравого смысла.
Но Ихор стойко держал оборону в самом сердце мусорного бедствия, он
истекал кровью от ран, нанесенных коварными бумажными краями, но не сдавался
и все выискивал и вылавливал обрывки нужной ему информации, его искушенный
взор все просматривал страницы и колонки в поисках следов подбивания цифр и
вбивания денег. Он не признавал ни компромисса, ни небрежности и выполнял
свои ревизорские задачи тщательно и досконально, с таким непреклонным
упорством, которое более слабого давно уже довело бы до состояния отупения и
безжизненной вялости.
Сзади, из-за щита, которым им служила дверь с дубовыми насечками, за
всем этим в ошеломленном благоговении наблюдали мастера, они никогда даже не
представляли, что мир бухгалтерских расчетов и налогообложения может быть
таким жестоким и предательским. Они разражались одобрительными криками,
когда Ихор делал пометку, бурно аплодировали, когда он со стуком отбрасывал
очередную порцию бумаг, и завороженно, с широко раскрытыми глазами,
наблюдали, как их героический воин снимает свой урожай с урагана
неразборчивых каракуль и цифр.
- Нашел все, что необходимо? - взревел Кадил, перекрикивая шум и
гвалт. - Все сходится?!
- Пока что, - в некотором замешательстве ответил Ихор, в то время как
его проворные пальцы с головокружительной скоростью щелкали костяшками
счетов и на лету быстро и яростно выписывали числа в огромную бухгалтерскую
книгу. Счеты и грифель Ихора, а также повелевавший ими великолепный ум могли
стать теми орудиями, при помощи которых математика сокрушит Кадила.
Тянулись часы и дни, битва все бушевала, и Кадил вовсю применял свой
арсенал уловок против аудита. Он считал и пересчитывал во весь голос, внося
сумятицу в подсчеты, которые Ихор делал в уме, и, мешая ему сосредоточиться,
декламировал какие-то произвольные числа пронзительным монотонным голосом,
от которого смертельно усталая делегация в слепом ужасе затыкала уши. А на
законные и правомерные просьбы Ихора о разъясненнях Кадил отвечал то крича,
то переходя на шепот, языком, раздвоенным, как у змеи: его ответы двоились и
троились, извивались кольцами и в итоге приводили в никуда, затуманивая и
вовсе утрачивая смысл. А Ихор извлекал из этих нелепых ответов и отупляющей
бумажной работы драгоценные крупицы информации и доказательств, в которых он
нуждался, сохраняя присутствие духа и удивительную остроту чувств.
Так прошло шесть дней, и каждый мучительный час в точности напоминал
предыдущий, а мир жизни и света за душными каменными стенами давно был
забыт. Волшебник Кадил начинал приходить в отчаяние. Ихор связывал между
собой факты так же уверенно, как мясник насаживает поросенка на вертел и
затем жарит его, провожая в небытие; он медленно, но неумолимо продвигался
все ближе к цели, и вопросы превращались в ответы, сомнения разрешались,
вычисления подтверждались. И вот Кадил чихнул, потом еще раз и еще раз,
извергая из вероломных ноздрей своего внезапно занедужившего носа загадочную