"Эрленд Лу. Во власти женщины" - читать интересную книгу автора

Впрочем, я не считал.

2)

Однажды вечером она пришла позднее обычного. Я уже лег. Пришлось
схватить первые попавшиеся под руку трусы. Это оказалась самая неудачная
пара из всех, какие у меня были. Края на ляжках растянулись, не трусы, а
так, что-то вроде юбочки. Пришлось все время соблюдать осторожность, сидеть
только в определенных позах и резко не вскакивать. И все-таки надеть брюки
было бы еще хуже. Она могла истолковать это как приглашение остаться: мол, я
еще и не думал ложиться, впереди долгая ночь, хватит времени выспаться.
Меня поразило, насколько верное я принял решение, я тут же понял, что
разница между человеком в трусах и человеком в брюках колоссальна, если
вообще обозрима. Человек в брюках ко всему готов. Что бы ни потребовалось. В
то время как в трусах он свободен от обязательств. Например, человеку в
трусах невозможно предложить прогуляться ночью по лесу, а такое предложение
с ее стороны меня ничуть не удивило бы.
Она уже устроилась на своем любимом стуле. Поближе к пепельнице.
Сперва, как всегда, сказала, что обожает тишину, тишина для нее значила так
много, что мне, очевидно, просто не дано было этого понять. Я кивнул. Потом
она заговорила о своем отце. У них плохие отношения, она рассказала все, что
ее отец говорил и делал или чего он не говорил и не делал за долгие годы ее
детства. Должно быть, я заснул (обычно между двумя и тремя часами ночи мне
особенно хочется спать); когда я внезапно проснулся, она как раз дошла до
эпизода, который подвел черту под ее детством. Она как раз дошла до самого
главного.
Ее история потрясла меня и вместе с тем обрадовала: у меня появился
повод как-то отреагировать, сказать, что я в жизни ничего подобного не
слышал, и посоветовать ей немедленно выяснить с отцом отношения. Высказать
ему свое мнение. Господи Боже мой! Она же взрослая женщина, пора поговорить
с ним начистоту. По-моему, это надо сделать не откладывая, завтра же и
поговорить. Сколько можно терпеть?
После этих слов мы долго смотрели друг на друга. Я высказался, я взял
ее сторону. Ясно и недвусмысленно. Оценит ли она мою душевную чуткость?

3)

На другой день мне на работу позвонил некий господин Шлинд-Ханссен. Я к
вашим услугам, - сказал я. Слушай и не перебивай! - рявкнул он. Я и не думал
перебивать, сказал я. И только тут я запоздало сообразил, что это ее отец.
Господин Шлинд-Ханссен рвал и метал. Мне даже пришлось отодвинуть трубку
подальше от уха. Он сказал, что Марианна (ее звали Марианна) была у него
сегодня рано утром. Она обругала его на чем свет стоит, сбросила со стола на
пол его завтрак (яйцо всмятку, чашку кофе и крыжовенный джем) и сообщила,
что наконец-то встретила мужчину (меня), который ее понимает и который
разбудил ее чувства.
Она заявила ему, что больше не желает иметь с ним ничего общего. Потом
начала яростно щелкать выключателем, пока лампочка не перегорела, и при этом
все время кричала, что он отравил ей все детство, сделал ее жизнь
беспросветной и что она никогда ему этого не простит, никогда, никогда.