"Федерико Гарсиа Лорка. Лекции и выступления" - читать интересную книгу автора

где убьют.
Срезать розу, мама,
я туда иду,
где сойдусь со смертью
в розовом саду.
Срежу розу, мама,
с ней и отпоют,
где сведет со смертью
розовый приют.
В розовом саду я умру.
В розах мой приют,
где убьют.

Головы, ледяные от луны, на полотнах Сурбарана, желтые зарницы в
сливочной желтизне Эль Греко, речь отца Сигуэнсы, образы Гойи, абсида церкви
в Эскориале, вся наша раскрашенная скульптура, гробница герцогского рода
Осуна, смерть с гитарой из часовни Бенавепте в Медине-де-Риосеко - в
культуре они знаменуют то же, что и паломничествагк Сан-Андресу де Тейшидо,
где рядом с живыми идут мертвые, погребальные плачи астуриек при зажженных
фонарях в ночь поминовения, пенье и танец Сивиллы на папертях Майорки и
Толедо, сумрачное "Воспомним..." на мостовых Тортосы, неисчислимые обряды
страстной пятницы; все это, не говоря уж об изощренном празднестве боя
быков, складывается в национальный апофеоз испанской смерти. В целом мире
лишь Мексика может протянуть руку моей родине.
Завидев смерть, муза запирает дверь, воздвигает цоколь, водружает урну
и, начертав восковой рукой эпитафию, тут же снова принимается теребить свои
лавры в беззвучном промежутке двух ветров. В руинах одических арок она
скрашивает траур аккуратными цветами с полотен чинквиченто и зовет верного
петуха Лукреция, чтобы спугнул неуместных призраков.
Ангел, завидев смерть, медленно кружит в вышине и ткет из ледяных и
лилейных слез элегию - вспомним, как трепетала она в руках у Китса,
Вильясапдино, Эрреры, Беккера, Хуана Рамона Хименеса. Но не дай бог ангелу
увидать на своем розовом колене хотя бы крохотного паучка!
Но дуэнде не появится, пока не почует смерть, пока не переступит ее
порог, пока не уверится, что всколыхнет те наши струны, которым нет утешения
и не будет.
Мыслью, звуком и пластикой дуэнде выверяет край бездны в честной
схватке с художником. Ангел и муза убегают, прихватив компас и скрипку;
дуэнде - ранит, и врачеванию этой вечно разверстой раны обязано все
первозданное и непредсказуемое в творениях человека.
Дуэнде, вселяясь, дает магическую силу стиху, чтобы кропить черной
водой всех, кто внемлет, ибо обретшему дуэнде легче любить и понять, да и
легче увериться, что будет любим и понят, а ведь борьба за выразительность и
за ее понимание порой в поэзии чревата гибелью.
Вспомним одержимую дуэнде цыганку из цыганок святую Терезу, цыганку не
тем, что сумела смирить бешеного быка тремя блистательными приемами (а это
было), что хотела понравиться брату Хуану де ла Мисериа и что дала пощечину
папскому нунцию, но тем, что была из тех редких натур, кого дуэнде (не
ангел, ангел не может напасть) пронзает копьем: он желал ей смерти, ибо она
вырвала у него последнюю тайну, головокружительный переход от пяти наших