"Федерико Гарсиа Лорка. Лекции и выступления" - читать интересную книгу автора

одинаково. А так - не знаю. Может, когда-нибудь мне безумно понравятся
плохие стихи, как, бывает, до безумия нравится (всем нам нравится сегодня)
плохая музыка. Придет ночь, и я сожгу Парфенон, а утром снова примусь за
постройку и никогда не кончу.
В лекциях я говорил иногда о поэзии, но вот о чем я совершенно не могу
говорить - это о моих стихах. И не потому, что не осознаю того, что делаю.
Нет. Напротив, если правда, что я божьей - или сатанинской - милостью поэт,
то такая же правда, что поэт я милостью техники и усилия, и еще -
отчетливого знания того, что такое стихи.


1932


ПОЭТ В НЬЮ-ЙОРКЕ


Дамы и господа!
Когда я выступаю перед аудиторией, мне всегда кажется, что я ошибся
дверью. Друзья распахнули дверь, втолкнули меня, и вот я здесь. А кто-то так
и заблудился в декорациях, ища гримерную или просто мечтая выйти на свет
божий - но где там! То налетишь на жестяную чашу-фонтана, то столкнешься с
кровожадной акулой или того хуже - с публикой, вот как я сейчас. Зрелища
сегодня не будет. Только поэзия - живая и горькая. Хочу верить, что она
раскроет вам глаза.
Я назвал свою книгу "Поэт в Нью-Йорке", но вернее было бы сказать
"Нью-Йорк в поэте". В моей душе. Пусть мне недостает ума и таланта, зато я
не хуже мальчишки скольжу по коварному карнизу дней, скольжу - и ускользаю.
Но поэт вынужден идти на сцену, и вот в этом холодном зале ему надо
вообразить, что он у себя дома принимает друзей, а вы - его гости. Ведь
стихотворение живет, только если чьи-то глаза покорно следуют от строки к
строке, постигая их темный смысл, только если чей-то слух кротко и ласково
ловит слово поэта, рождающее тревогу, волны, губы, небо.
Буду говорить без обиняков. Я пришел сюда не затем, чтобы развлекать
вас. Это не нужно, да и нет у меня такого желания. Мы сходимся грудь с
грудью. Не лекцию я буду читать - стихи, а это плоть моя, и радость, и мое
завещание. Тысячеглавый дракон зала свиреп - тысяча пастей вот-вот
растянется в зевке, и я должен защищаться. Я обречен на борьбу, раз уж я
пришел сюда, раз уж я ищу вашего внимания и понимания. Но если я и на^ рушил
свой давний обет молчания, то не затем, чтобы поить вас медом. Нет у меня
меда - песок, цикута, соль. Я готов к рукопашной, и неважно, кто победит.
Ведь это прекрасно - во что бы то ни стало держаться достойно, как
Сан-Себастьян.
Но перед тем, как прилюдно читать стихи, надо заручиться поддержкой
дуэнде, и если он поможет, тебя поймут безо всяких объяснений, наперекор
логике и здравому смыслу, тебя поймут, как бы ни были сложны метафоры.
Я не стану описывать Нью-Йорк снаружи. Бурным потоком хлынули в
последние годы путевые очерки о двух городах-антагонистах: о Нью-Йорке и о
Москве. Я хочу рассказать не о поездке, а о том, что почувствовал,
столкнувшись лицом к лицу с Нью-Йорком. Конечно, поэту рассказать об этом