"А.Ф.Лосев. Итоги тысячелетнего развития ("История античной эстетики" #8, книга 1) " - читать интересную книгу автора

как мы это увидим ниже, поэтическим отрывком, где то же содержание
выражается уже с помощью аллюзий к родной языческой мифологии. И это не было
у Боэция только литературным приемом, нет, это было остаточным влиянием
Претекстата, тягой к солнечному монотеизму. Неспроста почти в каждом стихе
Боэция появляется в качестве, верховного правителя Аполлон, имеющий
символическую связь с солнцем (ниже, часть вторая, глава III, 2, п. 10). е)
Итак, несмотря на мизерность фактического философского материала, мы
все-таки можем вывести главную особенность переходного периода на Западе в
конце IV века. Западный язычник реагировал на совершающееся на его глазах
изменение мира глубоко субъективно и эмоционально. Несмотря на свойственное
всему античному миру гордое спокойствие перед лицом даже космических
катастроф, западный язычник страстно стремился сохранить все формы уходящей
культуры, прежде всего - ее мифологию. Если Восток хотел побороть
христианство изнутри, пронизав своей античной диалектикой самые
основополагающие догматы христианства, и тем самым увековечить сердцевину
античной мысли, пусть даже при внешне полной победе христианства, то Запад,
жертвуя содержанием, вбирая в себя как бы против воли христианские идеи,
стремился увековечить внешние формы уходящей культуры. Античные формы
общественной жизни давали западному язычнику не только душевный комфорт
своей привычностью и освященностью веками, но и были источником глубокого
эстетического удовлетворения, а может быть, даже и социального тщеславия.
Восток реагировал на крушение античности как бесстрастный мудрец, а Запад -
как нервный и эмоционально возбудимый поэт, в дальнейшем мы неоднократно
убедимся, и уже на основании более богатого философского материала, что
общий для Запада субъективизм, противопоставленный объективизму Востока,
сказался не только на язычески мыслящих или не до конца отвергнувших
язычество авторах (таких, как Халкидий и Боэций), но даже и на крупнейших
собственно христианских деятелях, таких, как Викторин и особенно, конечно,
Августин. ж) В итоге необходимо сказать, что не только нет определенных
данных для неоплатонизма Претекстата, но, скорее, имеются даже основания для
того, чтобы говорить об отрицательном отношении Претекстата к неоплатонизму.
И тем не менее Претекстата все же приходится рассматривать в контексте
западного неоплатонизма ввиду необычайного оживления старинной языческой
философии у Претекстата и стремления охватить ее в максимально цельном и
жизненно необходимом виде. Как мы увидим ниже, Претекстат представлен у
Макробия не только весьма серьезно и почетно, но даже и торжественно, а
неоплатоник Боэций, несмотря на свое христианство, прямо будет говорить о
своей зависимости от Претекстата.
3. Фавоний а) Фавоний Евлогий был учеником Августина и, следовательно,
жил и действовал в начале V века. От него дошло небольшое сочинение,
посвященное анализу известного цицероновского "Сновидения Сципиона". Тема
эта оказалась на Западе весьма популярной, поскольку мы ее находим у Авла
Геллия, Халкидия, Цензорина, Макробия и Марциана Капеллы. Трактат имеет два
подраздела - пифагорейско-платоническая теория декады и гармония небесных
сфер. Подобного рода рассуждения, конечно, могли в те времена либо носить
прямо неоплатонический характер, либо быть достаточно близкими к
неоплатонизму. б) В более подробном виде план трактата Фавония сводится к
следующему. В своем Вступлении (I Wedd.) автор посвящает свой труд некоему
Суперию, занимавшему в то время высокую должность. Намереваясь использовать
Цицерона, автор, однако, отдает ему предпочтение перед Платоном, поскольку