"А.Ф.Лосев. Итоги тысячелетнего развития ("История античной эстетики" #8, книга 1) " - читать интересную книгу автора

элементы в мировоззрении Августина требуют для себя специальных
исследований{22}. Но и без специального исследования ясно, что античность, -
и чем дальше, тем больше, - все время стремилась восходить от чувственного к
умозрительному (в целях абсолютизации именно этого чувственного бытия) и что
античная умозрительность не имеет ничего общего с абстрактными теориями
Нового времени, будучи охватом всей жизни целиком, в виде мудрости, и для
этого создавались соответствующие ступени расхождения. Все это мы находим и
у Августина, но уже не на основе чувственно-материального космологизма, но
на основе сверхкосмического персонализма. Интересно, что умопостигаемый
принцип, как это мы хорошо знаем (ИАЭ VII, кн. 2, 259 - 269), доходил в
античности до отказа от принципа подражания и повышенной оценки вымысла и
фантазии как связанных уже с чисто умозрительными функциями. И об этом тоже
читаем и у Августина{23}. Совмещение античных и средневековых теорий у
Августина бросается в глаза.
4. Один особенно важный античный рудимент При всей краткости и общности
нашего изложения имеется все-таки один колоссальной важности принцип, о
котором никак нельзя умолчать. Это - принцип фатализма. Что Августин -
искренний и пламенный христианин, что личность Христа для него - это все и
что он бесконечно предан личности Христа, а через него имеет и максимально
сердечные, интимнейшие ощущения абсолютной божественной личности, - в этом
не может быть никакого сомнения. Но вот что интересно. Оказывается, Августин
настолько увлекается учением о благодати, что отождествляет ее с полным
предопределением. Бог - всемогущ и ни перед кем не отвечает. Он отвечает
только перед самим собой. Поэтому его решения не подлежат не только никакой
отмене, но даже и никакому обсуждению. Получается, что если одни люди ввиду
своей высокой жизни идут после смерти в рай, то все другие люди из-за своей
погруженности в дурную жизнь идут в ад, и притом на все вeки. Бог с самого
начала, думает Августин, одним предназначил спастись, другим предназначил
погибнуть. Испрашивать всемудрого и всемогущего Бога о том, почему он так
поступил, никто не может, так как нет никого равного ему по мудрости и по
всемогуществу. И удивительным образом, наряду с интимнейшими человеческими
чувствами к Богу, Августин проповедует суровый и непреклонный фатализм,
который можно найти только в языческой античности. Однако весь вопрос
заключается в том, что все радости и мучения, предназначенные для человека
роком, античный человек переживает как нечто естественное, как нечто
поправимое и даже утешительное. Теперешний космос, допустим, плох и идет к
гибели. И для античного человека это очень хорошо. Плохой мир превратится в
хаос, но из этого хаоса появится новый мир, молодой, сильный и прекрасный. И
эта вечная смена космоса и хаоса утешает античного человека. Она
естественна, так что иначе и быть не может. Поэтому то, что назначено
судьбой, хотя оно часто бывает и страдательно, мучительно, безвыходно, на
самом деле и в конце концов вполне естественно, вполне справедливо, и
человеку тут нечего горевать. Совсем другое дело - христианство. Зло, в
котором находится мир, для христианина невыносимо, противоестественно и
требует окончательного уничтожения. Бог создал человека совершенным
существом. Но человек противоестественно отпал от Бога и целыми
тысячелетиями мучается в своем отпадении от Бога. Но Бог милостив. Он
воплощается в человеке, чтобы выкупить и искупить его грех. И кто идет по
стопам Христа, тот будет навеки спасен. Исторически это прямо-таки
удивительная вещь. С одной стороны, Августином владеют максимально