"А.Ф.Лосев. Итоги тысячелетнего развития ("История античной эстетики" #8, книга 1) " - читать интересную книгу автора

и сводилась к разумному выбору средств для достижения цели"{66}. Но это
значит, что вся область совести в античности не выходила за пределы
внеличностного правосознания, в то время как в христианстве идеал в этой
области сводился к актам любви, будь то в отношении божества или будь то в
отношении ближнего{67}. На основании всего этого необходимо решать вопрос
также и о свободе воли по Августину. Но здесь необходимо учитывать разные
периоды творчества Августина. В начале, исходя из своего специфического
понимания личности, Августин не мог признавать за личностью также и полной
субъективной свободы, которая является свободой "не только от законов
природы, но и от божественной причинности"{68}. Однако, согласно
исследованию А.А.Столярова, в последующем Августин увлекся проблемой
благодати и предопределения, получающих у него безусловное и неотвратимое
значение{69}. Поэтому черты фатализма не могли не появляться у Августина,
хотя субъективно, - и это можно очень часто наблюдать в его текстах, -
"Августин был противником фатализма и при каждом удобном случае не забывал
это подчеркнуть"{70}. В заключение мы бы сказали, что не только отличия
Августина от античности должны быть предметом нашего исследования, но мы,
пожалуй, больше, чем у автора, обращали бы внимание также и на черты
сходства Августина с античностью. А.А.Столяров прекрасно разбирается в
проблемах использования Августином таких античных авторов, как Платон,
Аристотель, стоики или Цицерон. Вопрос может идти только о степени
подробности подобного рода историко-философских исследований. Но
А.А.Столяров тысячу раз прав в том, что ни на какие античные влияния
совершенно невозможно сводить такое сложное творчество, как августиновское,
даже и в период его раннего рационализма{71}. Но проблема августиновского
своеобразия исключает, согласно этому автору, всякие насильственно
систематические подходы. Поэтому автор выдвигает принцип, который для него
самого имеет решающее значение. "Более целесообразным следует признать
проблемно-исторический метод, базирующий анализ проблемы на изучении ее
эволюции"{72}. Исследование А.А.Столярова историко-философски весьма
поучительно. В заключение этого раздела укажем на то, что в настоящий момент
в нашей отечественной науке существует целое движение и целая школа
многочисленных работ по изучаемому здесь нами переходному
антично-средневековому периоду. К сожалению, целый ряд полезных работ из
этого направления из-за недостатка места мы здесь не имеем возможности
анализировать, а можем только на них указать. Это работы Г.А.Гаджикурбанова,
Д.В.Джохадзе и Н.И.Стяжкина, В.П.Гайденко и Г.А.Смирнова, Л.А.Даниленко
(ниже, библ.).


Глава II ПРОДОЛЖАТЕЛИ (Халкидий и Макробий) 1. Халкидий

1. Общие сведения а) Эти общие сведения о Халкидии очень скудны. От
него дошел только перевод платоновского "Тимея" и комментарий к нему до 53
с. Когда он жил, в точности неизвестно. Предполагают, что если свою работу
он посвятил некоему Оссию, а этот Оссий был епископом Кордубы в первой
половине IV века и участником Никейского собора в 325 году, то появление
труда Халкидия можно относить к рубежу между III и IV столетиями или к
первой четверти IV века. Возможно, что Халкидий также знаком с
неоплатонизмом, но по содержанию это сочинение Халкидия носит доплотиновский