"Евгений Федорович Лосев. Миронов " - читать интересную книгу автора

Да и всегда эти девчонки устраивали с казаками всякие каверзы. Он, Филька,
никогда не поддастся им! Вот те крест! Филька в этом месте своих
воспоминаний всегда для пущей убедительности истово крестился... А дело было
так...
На одной руке атаман носил перчатку и никогда ее не снимал. Почему? Это
было его тайной. Чуть ли не все пытались ее разгадать. Это же страшно,
нестерпимо до коликов в животе, знать, что рядом с тобою человек с загадкой,
и не отгадать ее - просто катастрофа. И люди тратят на это всю энергию
изворотливого ума. Но атаман на на какие уловки любопытных не поддавался.
Как-то на игрищах, накануне большого престольного праздника Преображения эта
самая казачка, его возлюбленная, поспорила с подружками, что, мол, завтра
при всем честном народе, перед началом конных состязаний, заставит атамана
снять перчатку с руки... В день праздника она открыто, на людях, подошла к
атаману, сидевшему на коне, и, дотронувшись до его перчатки, сказала тихо,
чтобы никто, кроме него, не слышал: "Люблю тебя единственного... Ради меня
сними перчатку... Что бы там ни было - твоя навек..." Поверил атаман, ведь
люди высокой души доверчивы, как дети, и с радостью сорвал перчатку с руки.
На ней оказалось... шесть пальцев. Красивая, капризная казачка зло
рассмеялась в лицо атаману и громко начала кричать на всю соборную площадь:
"Глядите, люди добрые, да он - шестипалый! А туда же свататься вздумал! Да
кто за тебя, за такого, пойдет?!"
Потемнели глаза у атамана. Рука привычно выхватила шашку. Сверкнуло на
солнце лезвие, и голова казачки... упала к ногам его коня. Атаман развернул
его, дал шпоры и с крутого усть-медведицкого монастырского обрыва кинулся в
Дон. Рассказывают, насмерть разбился. Хотя кое-кто утверждает, что верный
конь вынес седока на противоположный берег и они вместе скрылись в дремучем
лесу. Позже даже видели быстрого огненно-красного коня и всадника в казачьем
темно-синем мундире, скакавшего по необозримым донским степям. А еще люди
рассказывают, что даже в наши дни его можно увидеть, да только не каждому
это дается, а только тем, кто чист душой и бескорыстен в помыслах своих...
- Э-э... Вечно эти бабы!.. - зло выругался Филька. Он был кровно обижен
за своего прапрадеда. - Меня бы она не провела... Все - с девчонками не
вожусь!.. Пошел!.. Быстрей переставляйте ноги, черти клешнятые!.. - Филька
кнутом начал подстегивать самых тихоходных коров: - Телята ждут. Они все
равно как дети, молока просят. Базы ждут. Да и подоят вас, видишь, вымя-то
расперло... - Филька часто вслух разговаривал со своим стадом. С кем же еще
поговоришь в степи?
Вечернее зарево, преломляясь в высоком облаке пыли, пылает недолго, и,
наверное, поэтому оно особенно дорого, словно уходящее солнце еще хоть на
мгновение через маячные облака из пыли пошлет прощальный привет и надежду
хуторянам, что оно будет торопиться прогнать ночь и утром снова появится на
небосклоне. Этот своеобразный ореол над табуном был впечатляющим зрелищем и
сопровождал его до тех пор, пока на кургане не возникал одинокий силуэт
фигуры пастуха. Когда же и пастух вместе с табуном спускался с кургана,
вечерняя заря так далеко уходила за горизонт, что ее уже было не догнать,
оранжевые облака угасали, и на степь вместе с тревожно-печальными звуками
цикад ложились ранние сумерки.
Но перед тем, как спуститься с кургана, Филька распрямлял кнут,
заставляя его змеей извиваться по траве. Размахивался и, рассекая золотые
облака пыли, гасил их. И тогда по левадам катился разбойный треск, будто