"Евгений Федорович Лосев. Миронов " - читать интересную книгу автора

стороне и не знал, что там скрывается за голубизной пахучих трав да темных
дубрав леса, по-казачьи называемых лукой. Видел Филька перед закатом солнца
только зарницами полыхающие огненные блюдца небольших озерков, прячущихся в
крутой волне высокого девственного пырея.
И захотелось бы пастушонку взлететь с горы и, размахивая крыльями и
унося на них лучи вечернего солнца, подниматься все выше, выше, сливаясь с
таинственной лиловой далью... Да где там...
Филька еще не до конца осознал, что же его пятнадцатилетнему сердцу
милей? Степь... Дон... Луг... А кони?! Кони... Это уже не любовь, а высшее
ее проявление - страсть. Кони. Это неописуемая радость. Восторг.
Отрешенность от всего земного. Только кони, мчась косяком по степи, мелькают
перед его глазами. А впереди чистокровный дончак огненной масти
красавец-вожак. Вот бы взнуздать его и по хутору промчаться. И чтоб она тоже
увидела... Это кто же она? Ну, мало ли кто...
Луч заходящего солнца ударил по златоглавым крестам монастырского
собора и ослепил Фильку так, что аж глазам стало больно. Большой колокол
разнес гулкий благовест вокруг, призывая хуторян к вечерней молитве.
Красив собор, но в душе пастушонка вызывает он не умиление и радость, а
что-то подобное страху. Может быть, потому, что там поселился всевидящий
Бог. И вечером, когда на степь падают ранние южные сумерки и все погружается
в зыбкую темноту, кресты собора пылают, поневоле приковывая взгляд
пастушонка и как бы строго-настрого предупреждая: не греши!.. Ох, не греши,
Филька, ох, не греши...
Ранним утром тоже, когда еще ночь не успела совсем убраться из хутора и
только что взошло солнце, главы собора пылают, правда, как-то мягко,
умиротворенно, что ли, и будто по-доброму Фильку с табуном провожают в
степь: с Богом, Филипп Козьмич. Но все равно помни о грехе, ибо ответ за все
содеянное, в числе всех страждущих на этой грешной земле, придется и тебе
держать перед Всемогущим... За каждый шаг. За каждый прожитый день.
Ну а чего он, Филька Миронов, скажем, сегодня такого
недозволенно-греховного совершил? Только честно? Как на духу?.. А как же
иначе... Стащил самый большой арбуз с бахчи аккуратно прикопанный заботливой
рукой бахчевника... Еще что? Когда табун в полуденный зной стоял на стойбище
у речного переката, Филька успел обтрясти яблоню в саду у одного злого и
жадного казака. Но это грех, так сказать, половинный. Как это? На спор с
пацанвой дело сотворено. Ребятня подзадоривала, что, мол, не влезешь в сад к
этому лютому казаку. Конечно, если откровенно признаться, то страшновато
было... Значит, получается всего полгреха. Еще что? Да ты, Филька, не тяни.
Грешить, так ты быстрый, а виниться - язык отсыхает?.. Ну, ладно, заругался
черным словом на рябую прокудную коровенку. Да и коровенка-то если бы
стоящая была, а то так - паскуда да и только. Все? Нет, постой, постой. А
кто из листьев донника пытался скрутить цигарку и, кресалом высекая искры,
пробовал зажечь трут и прикурить? Так не прикурил же! Ну и что, а пробовал.
Все равно грех.
Да-а, соблазнов много, а ответ перед Богом держать придется ему одному.
Так ведь никто же не видел и никто Ему не докажет. Рядом никого не было.
Степь да бессловесная скотина. Все верно. Но Он ведь сам видит все. Неужели
и затерявшегося в необозримой донской степи пастушонка?!
Что всего неприятнее для Фильки, так это Его неусыпная слежка. И еще не
менее неприятно ему то, что отвечать придется не только за то, что натворил,