"А.Ф.Лосев. Вещь и имя " - читать интересную книгу автора

наличности чудес, творимых проповедью, агитацией, пропагандой, - как можно
пройти мимо слова и сказать, что оно есть не что иное, как комплекс каких-то
звуков? Нет, это не звуки, а это огромная духовная сила. Вот понять эту силу
имен я и хочу в этом небольшом очерке.
Путь мой, однако, будет несколько странным и для большинства
неожиданным. Я хочу основать свой анализ слова и имени не на мертвой
философии европейских университетов, но на опыте живой жизни. Живую жизнь,
однако, я понимаю широко. Тут можно идти разными путями. Можно базироваться
просто на фактах обыденной жизни, - на силе и значимости слова в агитации, в
проповеди, на поднимающей и восторгающей силе имен наших родных, любимых,
наших врагов, наших вождей. Имена эти действуют то успокоительно, то
возбудительно, то умилительно, то восторженно. Они заставляют любить,
ненавидеть, действовать, даже умирать. Я утверждаю, что мы любим не вещь, но
имена, ненавидим не вещи, но имена, и если когда и умираем за что-нибудь, то
всегда обязательно только за какое-нибудь имя или имена, "во имя"
чего-нибудь или кого-нибудь. Но этот путь анализа бесконечных фактов
чудесной и в подлинном смысле магической силы имени я оставляю до другого
раза. В особом очерке я предполагаю осветить магическую силу имени, опираясь
исключительно на факты и обычаи самой обыкновенной и повседневной жизни
человека. В настоящем же очерке я хочу дать построение природы имени на
опыте тех или других живых религий. Я подчеркиваю, что меня могут тут
интересовать только те стадии религии, когда она еще не умерла в цепях
формализма, рассудочной схематики и духовного растления жрецов и мирян. А
что каждая религия, если не теперь, то когда-то была могущественной духовной
и социальной силой, этого никто никогда не отрицал и не отрицает. Я и думаю,
что в те периоды, когда данная религия еще полна духовных сил и когда она
есть подлинная революция духа в самых последних его глубинах, а не духовная
реакция, не спячка, не затемнение сознания, не спекуляция на невежестве, - в
эти периоды, несомненно, при той потребности во вселенском общении людей
между собою и с Богом, которой живая религия всегда отличалась, учение об
именах и опыт имени должны проявляться с максимальной напряженностью и
яркостью; и, если эти периоды дали соответствующую священную письменность,
то в ней не может не быть целой опытной системы своеобразного почитания
имени, имяславия, или ономатодоксии. Я утверждаю: если никакая социальная
жизнь невозможна без разумной веры в силу и значимость имен, то религия (я
разумею, как сказал, не труху какого-нибудь "Святейшего правительствующего
Синода", а живую религиозную жизнь), религия, говорю, как очень напряженный
вид социальной жизни, не может обойтись без развитого и обостренного опыта
имени. И это-то мне и хотелось вскрыть в своем маленьком очерке - вопреки
псевдо-научному казенному богословию. Ономатодоксия есть основа решительно
всякой религии, потому что это есть вообще основа всякой человеческой жизни.
Начиная от самых примитивных языческих форм заговора и заклинания и кончая
самыми развитыми и утонченными построениями высших религий (включая
христианство), все полно веры в имена, славословия именам, упования на
имена, страха и трепета перед именами. Только благодушная мертвечина
синодских канцелярий да вырожденческая философия европейского позитивизма и
рационализма, выработанная парижскими просветительскими салонами да
английской буржуазной мануфактурой, не верят в имена и растворяют их в
мертвых звуках или в рассудочных понятиях. Точка зрения старого развратного
циника и скептика Вольтера, равно как и мануфактурное производство философии