"Александра Лосева. Берегите бороду ("Две недели и дальше" #1) " - читать интересную книгу автора

Потом были Тина, Дженни, Элен, Вальмания, Инга, Вероника, Стелла, Рут и
Бегония, а потом он уже даже не мог вспомнить ни их имен, ни их лиц. Карие,
серые, синие, черные, зеленые, голубые глаза смотрели на него сначала с
нежностью, потом с сомнением, потом разочарованно. С грохотом захлопывались
за ним двери трактиров, лавок, пансионов, постоялых дворов, мастерских и
гостиниц. Большаки, тропы и проселочные дороги сплетались и расплетались
замысловатыми узорами, почти как мысли в его вечно хмельной голове. Он
покорно отдавал себя в очередные женские руки и тихо ненавидел их
обладательницу за то, что через месяц или два она отвернется от него,
презирая за слабость и никчемность. Он жил, закрыв глаза, потому что мир был
виновен в его беде. Его занесло на самую окраину страны, дальше были только
леса и горы.
- Зачем ты носишь с собой лютню?
- Я бард. Я мог бы стать величайшим бардом в Империи.
- Почему же ты им не стал?
- Я уже говорил, если бы не этот старый негодяй...
- Нет, Малком, не надо, это все чушь. Ты же не пишешь песен. Почему ты
не стал великим бардом, что тебе мешало?
- Я не понимаю, чего ты ко мне прицепилась?! Тебе нужен бард или
мужчина? Ты ведь за это меня кормишь!
- Беда в том, Малком, что ты и не бард, и не мужчина, ты вообще никто.
Ради всех женщин, которым ты еще не осточертел, Малком, уйди в лес и убей
себя там. Или напиши песню. Но только не унижайся больше. Мне противно на
это смотреть.
- Ты меня гонишь?
- А разве ты не этого от меня ожидал?
- Спасибо, Мани.
Лес молчал. Малком ненавидел эту тишину. Старая лютня цеплялась
струнами за ветки и тоскливо пела надтреснутым голосом, словно забыв, как
это делается. Малкома корежило от ее жалоб. Он схватил лютню за горло и
начал душить ее, невнятно рыча. Лютня не хотела умирать.
- Что ты делаешь, человек?
- Я убиваю себя. Ко мне больше не приходят песни. Мне не за чем жить.
- Разве лютня отняла у тебя твои песни?
- Нет.
- Тогда в чем же она провинилась перед тобой, человек?
- Она... Она слишком правдивая.
- Утри слезы, человек. Влага портит струны.
Так началась Низаниель.
Лес молчал. Малком любил эту тишину. Так ходила Низаниель. Малком любил
солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь листву, - так светились волосы
Низаниель. Он опускал руки в живую ртуть ручья и улыбался ее серебристости -
таким же непостижимым был взгляд Низаниель, таким же серебряным был ее
голос. Малком понял, что наконец-то нашел сюжет для своей первой настоящей
баллады - рядом с Низаниель не было места банальности. И ему вовсе не
казалось странным, что они так неожиданно и быстро нашли друг друга -
спившийся слабохарактерный бард-недоучка и золотоволосая эльфка, светлая
радость леса.
Малком жил в двух измерениях. В своей суетливой и глупой человеческой
жизни он завел дело по изготовлению и ремонту музыкальных инструментов и уже