"Александра Лосева. Берегите бороду ("Две недели и дальше" #1) " - читать интересную книгу автора

выплатил треть долга. Это было скучно, но необходимо. А в другой жизни
малюсенький городок на окраинных землях с его пыльными улочками и
любопытными жителями растворялся в светлой лесной тишине, и где-то на
задворках души зарождалась музыка, - казалось, вот-вот, и она появится на
свет, сама собой, без мук и раздумий, и тогда приходила Низаниель. Малком
ждал свою песню. Он смутно понимал, что без Низаниель она невозможна, но его
это не беспокоило. Ведь ничего не могло измениться.
Однажды Низаниель не пришла.
- Малком, Малком! Вот бредет пьянчуга Малком Пересчитай Столбы! -
кричали уличные мальчишки. -Ты еще не научил пить свою лютню? У него на
лютне всегда в два раза больше струн, чем положено! А то и в три, если
лишние деньжата завелись! Вот идет великий бард Малком Бездонная Бочка!
Прошло больше двух лет с тех пор, как его покинула Низаниель. Некоторое
время Малком крепился, ожидая ее возвращения, а потом понял: она обычная
женщина, хоть и эльфийская. Она точно так же, как другие, использовала его и
вышвырнула вон за ненадобностью. Просто еще одна шлюха в его жизни. Просто
еще одна. А ведь он почти написал балладу.
Терзаясь душой и маясь, Малком тем временем выплатил долг за мастерскую
и стал сам себе хозяин. Он был неплохим мастером, когда бывал трезв. Правда,
это случалось нечасто. Мало что изменилось в жизни Малкома. Он покорно
скользил по наклонной в облаке винных паров, сосредоточившись на своей
неизбывной обиде на жизнь. В его арсенале появилась еще одна история - про
похотливую эльфийскую стерву, разбившую ему сердце. Городок был маленький,
поэтому печальную историю Малкома все знали наизусть, и, конечно же, никто
не воспринимал ее всерьез.
Как-то раз Малком возвращался из трактира домой. Он был трезв и
взбешен, потому что хозяин отказался поить его в долг. Это было весьма
кстати: давно уже следовало закончить заказ и напомнить всем вокруг, что он
не местный дурачок, над которым можно потешаться в свое удовольствие, а
музыкальных дел мастер, единственный на весь этот паршивый городишко! В
конце-то концов, что они себе позволяют?! Эти провинциальные свиньи, не
способные отличить лютню от чайника! Малком настолько распалился, что не
заметил, как дошел до мастерской. Но какой-то резкий неожиданный звук привел
его в себя, причем доносился этот звук с его собственного крыльца. Малком
споткнулся на первой ступеньке, осознав происходящее. Перед его дверью, у
самого порога, лежал закутанный в плащ ребенок.
- Великий боже! - Малком ошеломленно опустился на крыльцо и уставился
на хнычущий сверток. - Боже великий!
Ребенок завозился, закряхтел и вдруг издал такой богатырский рев, что
Малком шарахнулся и чуть не свалился с крыльца.
- О черт, черт, черт... - приговаривал он, неуклюже поднимая орущего
младенца. - Да замолчи же ты! - Малком растерянно оглядывался по сторонам,
мучительно пытаясь сообразить, откуда мог взяться на его крыльце грудной
ребенок в два часа ночи и, главное, куда этого ребенка теперь девать, но
ничего путного не придумал и, обреченно выругавшись, открыл, наконец, дверь
мастерской.
Оказавшись в тепле, ребенок затих. Малком положил его на стол, раздул
угли в камине, подбросил дров, зажег свечу. Очень хотелось выпить. Малком
тяжело вздохнул и развернул плащ. На него очень серьезно и внимательно
смотрела худенькая сероглазая девочка примерно шести или семи месяцев от