"Пьер Лоти. Роман одного спаги" - читать интересную книгу автора

Разметавшись на таре, Жан спал в своем белом жилище в доме
Самба-Хамета; подле устроился желтый пес лаобе; положив морду с высунутым
языком на вытянутые передние лапы и неподвижно застыв с открытыми глазами,
он изнывал от жажды и всем своим видом напоминал ритуальных шакалов в
египетских храмах...
Фату-гэй тоже прикорнула на полу у ног Жана.
Полдень, тихий час послеобеденного отдыха... Стояла жара, томительная,
нестерпимая жара... Вспомните наши гнетущие июльские полдни и представьте
еще большую жару и еще более яркий свет... только в декабре. Тихонько дул
ветер из пустыни. И день ото дня все сильнее становилась засуха. А ветер до
бесконечности чертил на песке тысячи и тысячи волнистых бороздок, они
непрерывно двигались, словно крохотные волны огромного безводного моря...
Изящно опершись на локти, Фату-гэй лежала на животе в домашнем наряде,
то есть обнаженная до пояса; линия ее блестящей спины, поднимаясь от талии
вверх, заканчивалась поразительным сооружением из янтаря и кораллов в виде
прически.
Вокруг дома Самба-Хамета - полнейшая тишина, неуловимый шорох ящериц и
мошкары, ослепительное сияние песка...
Положив подбородок на ладони, полусонная Фату чуть слышно напевает.
Откуда пришли к ней эти мелодии?
Никогда и нигде прежде она их не слыхивала. Музыкальные звуки,
дремотные и причудливые, порождало состояние мечтательного возбуждения,
сладострастной неги - следствие избытка впечатлений, поразивших воображение
черной девочки и выплеснувшихся в песне...
Ах, в этой полуденной звонкости, в лихорадочном полузабытьи как рыдает
и плачет безотчетная, смутная песня, песня без слов, воплощение жары,
одиночества и изгнания!
...Мир между Жаном и Фату восстановлен. Жан, как всегда, простил ее;
история с халисами и золотыми сережками из Галама окончательно забыта.
Деньги найдены в другом месте и уже отправлены во Францию. Ньяор
одолжил Жану большие полустертые белые монеты, которые держал под замком в
медном ларце. Деньги Жан, конечно, вернет, когда сможет, ну а старые
родители получат то, чего так ждут, в чем испытывают нужду. Получат и
успокоятся.
А остальное не важно.
У Жана, заснувшего на таре с распростертой у его ног рабыней, вид на
редкость беспечный: арабский принц, да и только. Ничто в нем не напоминает
маленького горца из Севенн. Зато появилось что-то от жалкого величия сынов
пустыни.
За три года в Сенегале ряды спаги заметно поредели. Жан же сильно
загорел и окреп, черты его лица - тонкие и прекрасные - приобрели еще
большую чистоту...
Моральной апатией, приступами безразличия и вялости, своего рода
сердечной дремой с внезапными мучительными пробуждениями - вот чем были
отмечены эти три года. Никакого иного воздействия на могучую натуру Жана
сенегальский климат не оказал.
Постепенно Пейраль стал образцовым солдатом, аккуратным, исполнительным
и отважным. А между тем на его рукаве красовались все те же скромные
шерстяные нашивки. В обещанных золотых унтер-офицерских ему постоянно
отказывали. Прежде всего, не было покровителей, зато был скандал - и какой