"Пьер Лоти. Роман одного спаги" - читать интересную книгу автора

скандал! - француз живет с черной женщиной!..
Буянить, являться с разбитой головой, спьяну наносить по ночам
сабельные удары прохожим, таскаться по притонам, предаваться разврату - все
это можно. Но держать при себе маленькую пленницу из порядочного дома,
приобщившуюся к тому же к таинству крещения, значит сбиться с пути
истинного, и прощения этому быть не может.
От начальства Жан получал суровые внушения со страшными угрозами и
бранью. Почуяв приближение бури, он склонял гордую голову и, подчиняясь
дисциплине, стоически выслушивал все, отчаянно борясь с безумным желанием
пустить в ход хлыст. Впрочем, после очередной взбучки ничего не менялось.
Правда, в течение нескольких дней Жан проявлял большую осторожность и
все-таки оставлял Фату при себе.
Чувства, испытываемые им к этому маленькому созданию, были настолько
сложны, что и более искушенные люди понапрасну пытались бы в них
разобраться. Жан и не старался ничего понять. Словно подпав под вероломные
чары амулета, он просто не противился своему влечению. Расстаться с Фату не
хватало сил. И постепенно все более плотная пелена окутывала его прошлое,
его воспоминания; теперь он безропотно подчинялся велениям своего
смущенного, растерянного сердца, сбитого с толку изгнанием и разлукой...
...И день за днем солнце!.. Что за мука - каждое утро, с неизменной
точностью, без предрассветного сумрака, несущего прохладную свежесть, оно
встает в одно и то же время, это огромное желтое или красное солнце,
которому плоские горизонты позволяют выныривать сразу, будто на море; едва
поднявшись, оно уже полыхает, припекая вам голову, отчего мучительно и тяжко
стучит в висках.
Два года Жан и Фату прожили вместе в доме Самба-Хамета. И в конце
концов в казарме смирились с тем, чему не могли помешать. К тому же Жан
Пейраль был образцовым спаги; хотя само собой разумелось: теперь он навеки
приговорен к скромным шерстяным нашивкам и больше ему ничего не светит.
В доме Коры Фату была пленницей, а не рабыней, столь существенную
разницу, установленную колониальными порядками, она сразу уразумела. Будучи
пленницей, Фату имела право уйти, зато прогнать ее не могли. Но, очутившись
вне дома по собственной воле, пленница становилась свободной, и Фату своим
правом воспользовалась.
Кроме того, она была крещеной, что обеспечивало ей дополнительную
свободу. Ее маленькая, хитрющая, как у обезьянки, головка быстро все
усвоила. Для женщины, хранившей верность религии Магриба, отдаться белому
мужчине означало совершить позорный поступок, наказуемый безоговорочным
общественным порицанием. Но для Фату такого страшного предрассудка попросту
не существовало.
Правда, соотечественники называли ее иногда кяфир, и непохожая на
других девочка не оставалась к этому безучастной. Завидев хасонке, людей из
глубинки, которых легко узнать по высокой прическе, Фату, смущенная и
взволнованная, подбегала и кружила вокруг рослых гривастых мужчин, пытаясь
завязать разговор на любимом родном наречии... (Негры питают любовь к своей
деревне, племени, к уголку земли, где родились.) И порой из-за фразы,
брошенной какой-нибудь недоброй подружкой, черные мужчины хасонке
отворачивались от нее и неподражаемым движением губ бросали с улыбкой
презрительное - кяфир[38 - Кяфир - неверный; араб. "кяфир" действительно
равнозначно тур. "гяур", тогда как араб. "руми" переводится как "человек,