"Пьер Лоти. Рамунчо" - читать интересную книгу автора

тогда совсем детьми. Но если с годами такое чувство не проходит, то оно
полностью овладевает юными сердцами, становясь чем-то исключительным и
всевластным.
Впрочем, им никогда не приходило в голову говорить о своей любви, они
знали это без слов, они никогда не говорили о будущем, но оно казалось им
невозможным друг без друга. А уединение горной деревушки, где они жили, а
может, и враждебное сопротивление Долорес их безмолвным наивным надеждам еще
больше сближало влюбленных...
- Так ты придешь сегодня в восемь часов на площадь танцевать?
- Да, - отвечает белокурая девочка, глядя на своего друга печальными,
немного испуганными и в то же время полными страстной нежности глазами.
- Обязательно? - переспрашивает Рамунчо, встревоженный этим взглядом.
- Ну конечно!
Тогда он успокаивается, зная, что, если Грациоза что-то решила и
обещала, на нее можно положиться. И тотчас же все преображается: солнце
кажется ему теплее, праздник - радостнее, жизнь - прекраснее.
Наступило время обеда, баски разошлись по домам и трактирам, и улицы
деревни, освещенные затянутым дымкой полуденным солнцем, кажутся пустынными.
Рамунчо отправляется в трактир, где за кружкой сидра обычно собираются
контрабандисты и игроки в лапту. Он садится за стол, не снимая заломленного
козырьком берета. Все его друзья уже тут: Аррошкоа, Флорентино, двое или
трое из соседней горной деревни и их вожак, мрачный Ичуа.
Им подают праздничный обед: рыбу, наловленную в Нивели, ветчину и
крольчатину. Они сидят в передней части просторного зала с обшарпанными
стенами, где около окон стоят дубовые скамейки и столы, а в глубине в
полумраке виднеются огромные бочки, наполненные молодым сидром.
Вся компания во главе с суровым Ичуа в сборе; этих молодых парней
объединяют отчаянная смелость и братская преданность друг другу, особенно во
время ночных вылазок, где все они нередко рискуют жизнью.
Утомленные ночным походом, они сидят в блаженном оцепенении, тяжело
облокотившись на стол, молча ожидая момента, когда смогут утолить свой
волчий голод, и лишь изредка поднимают голову, чтобы взглянуть в окно на
проходящих девушек. Двое из них, как и Рамунчо, совсем еще юные, почти дети:
Аррошкоа и Флорентино. У других, как у Ичуа, суровые, загрубелые лица;
глубоко сидящие под нависшими бровями глаза не позволяют угадать их возраст;
и тем не менее их внешность говорит о годах тяжелого труда, ибо каждым из
них движет неосознанное, но упрямое стремление заниматься ремеслом
контрабандиста, которое наименее удачливым позволяет всего лишь заработать
себе на пропитание.
Понемногу аромат дымящихся блюд и сладкого сидра выводит их из
дремотного состояния, завязывается беседа, с губ срываются легкие, быстрые,
звонкие слова с необычайно раскатистым "р". Они все более оживленно говорят
на своем таинственном языке, происхождение которого так загадочно и который
для других европейских народов звучит не менее чуждо, чем монгольский или
санскрит. Они говорят о ночных приключениях на границе, об удивительных
хитростях и новых способах провести карабинеров. Ичуа, их вожак, больше
слушает, чем говорит. Его глубокий голос церковного певчего лишь изредка
вливается в общую беседу. Аррошкоа, самый элегантный из всех, кажется
немного чужим среди этих горских парней (его настоящее имя Жан Дечарри, но с
незапамятных времен все старшие сыновья в их семье носят это прозвище). К