"Алексей Лукьянов. Хождение за три моря (Повесть) " - читать интересную книгу автора

упорно не хотела называться коком.
Тетя Лана оказалась упитанной женщиной в летах, молчаливой и суровой.
Она протянула Гере свою ночную рубашку. Гера попросила тетю
Лану отвернуться. Та отвернулась, и Гера, стуча зубами, быстро
разделась и нырнула в ночную рубашку старой поварихи. Естественно, что
рубашка оказалась на три порядка больше самой девочки, но Гера замоталась в
несколько слоев. Молча тетя Лана расстелила койку и кивком приказала Гере
ложиться.
- А вы? - спросила Гера.
Впрочем, с тем же успехом она могла разговаривать со стеной. Тетя
Лана даже не хмыкнула. Она только сурово взглянула на девочку и вышла
вон, на камбуз.
Через минуту девочка спала сном праведника.
Ей снилось, что грузная тетя Лана ходит над ней с огромным тесаком
(с тем, что она видела у старика Чокморова) и бурчит: "Что, выперло
тебя, да? А сколько народу-то из-за тебя потонуло, не знаешь ли? Ух, я
тебя!" - и размахивает лезвием у самого носа Геры. "Что я, виновата в этом,
что ли? - ярится Гера во сне. - Не лезь, старая ведьма!" Но тетя Лана
продолжает размахивать тесаком, и тогда Гера в ярости кричит: "Да как
ты...", в воздухе вспыхивает электричество, и тетя Лана исчезает.
Ночью и правда была гроза с молнией, да такой, что матросу Симаку
показалось, что и на камбузе бабахнуло. Впрочем, показалось...
Грудных детей находили по всему Триморскому краю (так теперь называлась
территория, а точнее - акватория, занятая тремя морями).
Некоторые были еще живы, но в большинстве своем они умерли от истощения
и холода. Однако если бы кто-нибудь решил подсчитать всех живых младенцев
обоих полов, цифра вышла бы ошеломляющая: триста тысяч.
Находили младенцев поодиночке, попарно, и даже целыми группами.
Некоторых оставляли у себя, других отправляли в детские приемники.
Младенцы были разных калибров и национальностей, поэтому подумать о
том, что все они - дети одной матери, никому бы даже в голову не пришло.
Решили, что это новорожденные из смытых роддомов.
Маленького мальчишку-грудничка нашел и Вальтер Теодорович Шульц,
русский немец. И назвал младенца Генрихом, в честь погибшего сына.
Вальтер Теодорович спасся самым что ни на есть простым способом - в
лодке. Дело в том, что отец Генриха очень любил греблю в любых ее
проявлениях. Во время наводнения шестидесятилетний господин Шульц катался на
лодке в Поздняевском городском парке культуры и отдыха, рассказывая Берте
Сигизмундовне Брудерсдоттер-Сикорской, пожилой даме, с которой он дружил
давно и крепко, о своем сыне, который оригинальным способом сел в кресло
мэра. Волна, накрывшая город
Поздняев, подхватила лодку с пожилыми людьми и понесла с такой
скоростью, что Вальтер Теодорович и позабыл о своей любви к гребле.
Вечером того же дня впереди показалась суша, и уже к ночи Вальтер
Теодорович и Берта Сигизмундовна добрались до берега. Первое, что
попалось им на глаза, - это тельце грудного ребенка. Пуповина была оборвана,
ребенок базлал во весь голос.
- Ой! - вырвалось у Берты Сигизмундовны.
- Спокойно, будет жить, - помимо воли вырвалось из Вальтера
Теодоровича.