"Алексей Лукьянов. Спаситель Петрограда " - читать интересную книгу автора

собой, да и не бывал здесь как минимум с лета, но это даже к лучшему видимо,
зимой у него перерыв. А терраса, на которую выйдет император, чтобы принять
парад в свою честь, прекрасно просматривалась и невооруженным глазом. С
самого утра ее несколько раз чистили от снега, мелкой пылью сыплющегося в
морозном воздухе.
Шум стих. Грянули первые такты гимна, на террасу вышел царь.
Сергей Мироныч Киров любил смотреть на звезды. В сороковом году, после
полета Чкалова в космос, токарь Мироныч уже выработал вредность на
Путиловском, вышел на на пенсию и стал посматривать вверх. Там ему открылась
бездна, звезд полна.
Нынче ему исполнилось уже... дай Бог памяти... сто двадцать в две тыщи
шестом стукнет, три века прожил, так, значит, сто семнадцать. Большую часть
времени он проводил у телескопа, в переоборудованном под обсерваторию
чердаке. Соседи поначалу косо поглядывали, но потом некоторые наблюдения
пожилого астронома-любителя стали публиковаться в журнале "Наука и жизнь", о
нем сняли документальный фильм, и вскоре чердак перешел в полное ведение
Мироныча.
Последнее время ноги стали плохо слушаться хозяина, летом Киров вообще
загремел в госпиталь, но ничего, оклемался. Сегодня вот почувствовал себя
сносно, думал до площади сползать, парад посмотреть, но вовремя одумался:
какой, перхоть старая, тебе парад, дома сиди.
Однако посмотреть его можно, и очень даже легко.
Мироныч оделся, прихватил с собой бинокль - телескоп настраивать долго,
не стоит возиться, да и кто с гаубицей на куропатку ходит?
Восьмидесятикратной цейсовской оптики будет вполне достаточно.
Минут десять он поднимался по лестнице. Торопиться смысла не было:
парад - дело не быстрое, ноги и сердце доктор велел поберечь, однако и не
оставлять без нагрузки, так что медленно, но верно старик поднялся до
шестого этажа.
Некоторое время Мироныч разглядывал дверь обсерватории, не решаясь
войти. На чердаке были посторонние. Добро б парад пришли посмотреть, а вдруг
парочка?.. Конфузно будет. Тем более что изнутри доносились негромкие
ритмичные хлопки. Что же делать?
Сергей Мироныч вздохнул и постучал.
Вот, блин, маскарад, только и успел подумать Юран, когда на плечи ему
нацепили горностаевую мантию, а на голову водрузили корону. Чувствовал себя
Возницкий последним дураком: что будет носить такое, не мог даже и
помыслить, а тут раз - и царь!
- Возницкий, вам пора.
Шефа уже полчаса как увезли, разбирательство оставили на потом, за него
остался жандарм в чине штабс-ротмистра. (Из кавалеристов особист, подумал
Юран.) Держался он подчеркнуто официально, панибратства не допускал и
понравился кузнецу гораздо меньше, чем покойный куратор. Он и сопровождал
Юрана, когда тому пора было предстать перед народом.
Перед самой террасой штабс остановился и спросил:
- Металлические предметы в карманах есть: ключи, монеты, булавки,
оружие?
- Откуда? - пожал плечами кентавр. - Гол как сокол. Еще императора
изображаю... А, нет, вру - подковы.
Жандарм побледнел.