"Говард Лавкрафт. Музыка Эриха Цанна" - читать интересную книгу автора

Неожиданная выходка старика немало оскорбила меня, я потребовал
отпустить мою руку, и сказал, что и так немедленно покину его жилище. Он
ослабил хватку, а заметив мое возмущение и обиду, похоже, несколько усмирил
свой пыл. Через секунду рука его снова напряглась, однако на сей раз уже в
более дружелюбном пожатии, подталкивая меня в сторону стула; после этого он
с задумчивым и каким-то тоскливым выражением лица подошел к захламленному
столу и принялся что-то писать по-французски своим натужным, вымученным
почерком иностранца.
Записка, которую он в конце концов протянул мне, содержала просьбу
проявить терпимость к допущенной резкости и простить его. Занн также
написал, что он стар, одинок, и страдает странными приступами страха и
нервными расстройствами, имеющими отношение как к его музыке, так и к
некоторым другим вещам. Ему очень понравилось то, как я слушал его игру, и
он будет очень рад, если я и впредь стану заходить к нему, не обращая
внимания на его эксцентричность. Однако он не может при посторонних
исполнять свою причудливую музыку, равно как и не выносит, когда при нем это
делают другие; кроме того, он терпеть не может, когда чужие люди прикасаются
к каким-либо вещам у него в комнате. Вплоть до нашей встречи в коридоре он и
понятия не имел, что я слышал его игру у себя в комнате, и был бы очень рад,
если бы я при содействии Бландо переехал куда-нибудь пониже этажом, куда не
долетали бы звуки его инструмента. Разницу в арендной плате он был готов
возместить лично.
Занятый расшифровкой его ужасающих каракулей, я невольно проникся
большей снисходительностью к несчастному старику. Подобно мне, он стал
жертвой ряда физических и душевных недугов, а моя увлеченность метафизикой
во многом приучила меня быть терпимее и добрее к людям. Неожиданно, в
наступившей тишине, со стороны окна, послышался какой-то слабый звук --
видимо, на ночном ветру скрипнул ставень, -- причем я, так же, как и старый
Эрих Занн, невольно вздрогнул от прозвучавшего шороха. Покончив с чтением, я
пожал хозяину квартиры руку и расстались мы, можно сказать, почти друзьями.
На следующий день Бландо предоставил в мое распоряжение более дорогую
квартиру на третьем этаже, располагавшуюся между апартаментами престарелого
ростовщика и комнатой респектабельного драпировщика. Теперь надо мной вообще
никто не жил.
Впрочем, довольно скоро я обнаружил, что желание Занна видеть меня
почаще оказалось не столь сильным, как могло показаться в ту ночь, когда он
уговаривал меня съехать с пятого этажа. К себе он меня не приглашал, а когда
я по собственной инициативе однажды нанес ему визит, держался как-то
скованно и играл явно без души. Встретиться с ним можно было лишь по ночам,
поскольку днем он отсыпался и вообще никого не принимал.
Нельзя сказать, чтобы я стал проникаться к нему еще большей симпатией,
хотя и сама комната в мансарде, и доносившаяся из нее причудливая музыка
странным образом завораживали, манили меня. Я испытывал необычное желание
выглянуть из того самою окна, посмотреть на доселе остававшийся невидимым
склон холма, устремить свой взор поверх стены и взглянуть на простиравшиеся
за нею поблескивающие крыши домов и шпили церквей. Как-то раз днем, когда
Занн был в театре, я даже хотел, было, подняться в мансарду, однако дверь в
нее оказалась заперта.
Тем не менее, я продолжал тайком слушать очную игру старого немого
музыканта. Для этого я сначала крадучись пробирался на свой бывший пятый