"Ховард Филипс Лавкрафт. В склепе." - читать интересную книгу автора

пережитого Берчем шока и его последующего недуга явилось то обстоятельство,
что по досадному недоразумению он случайно запер себя в склепе кладбища
деревни Пек-Вэлли, и выбрался из него только девять часов спустя, причем
посредством весьма примитивного, грубого, и к тому же самого что ни на есть
чудовищного способа. И если все эти злоключения произошли на самом деле, то
присутствовали в них и некоторые иные, более мрачные подробности, о которых
поведал мне он сам, находясь в состоянии сильного алкогольного опьянения,
ставшего для него после тех памятных событий едва ли не повседневным
явлением. Возможно, он признался мне в этом только потому, что я стал его
лечащим врачом, хотя нельзя исключать, что после смерти Дэвиса ему просто
требовался человек, которому можно было бы хотя изредка излить душу. Сам он
был холостяком, а из родственников у него к тому времени уже никого не
осталось.
Так вот, до 1881 года, как я уже упоминал, Берч служил деревенским
гробовщиком на кладбище Пек-Вэлли. Его отличительными чертами были
неизменно крайняя черствость и бездушие, причем по этим качествам он явно
превзошел многих других представителей своей профессии. То, какие вещи он,
по дошедшим до меня слухам, вытворял, в наше время могли бы показаться
попросту невероятными, по крайней мере в городе; да и жителей самого
Пек-Вэлли невольно передернуло бы, узнай они, с каким бесстыдством этот
прискорбных дел мастер снимал с покойников их последние дорогостоящие
убранства - благо дело, под крышкой гроба ничего не видно, - и с каким
"благородством" он принимал и размещал безгласных членов вечного братства в
их траурные саркофаги, скрупулезностью в оценке которых он нередко, причем
весьма нагло, пренебрегал. Короче говоря, в своей работе Берч отличался
небрежностью, черствостью и, если так можно выразиться, профессиональной
неуместностью.
И все же я возьму на себя смелость утверждать, что по природе своей
Берч не был злым человеком. Это был исполнительный и, к тому же, отнюдь не
лучшим образом отлаженный механизм, а точнее - бездушное, бездумное,
невнимательное и жадное "бревно", подтверждением чему является хотя бы тот
самый, в общем-то довольно нелепый инцидент, избежать которого можно было
бы безо всякого труда, обладай Берч тем минимумом воображения,
удерживающего обычного гражданина в определенных рамках.
Я испытываю некоторую неловкость и не знаю, с чего начать свой рассказ
о приключившейся с Берчем истории, поскольку никогда не считал себя умелым
рассказчиком. Впрочем, начать, видимо, следует с холодного декабря 1880
года, когда земля повсюду промерзла настолько, что кладбищенские могильщики
наотрез отказались вплоть до наступления весны заниматься своим
непосредственным делом. К счастью, деревня та была небольшая, и люди в ней
умирали относительно нечасто, а потому всех усопших клиентов Берча вполне
можно было временно расположить в одном довольно старинном склепе, словно
предназначенном именно для таких целей.
В столь суровых погодных условиях наш гробовщик, видимо, окончательно
впал в летаргическое состояние, и в своей традиционной беспечности, похоже,
решил превзойти самого себя. Никогда еще он не делал столь неуклюжих,
непрочных, можно сказать, просто хлипких гробов, и не относился с такой
явной небрежностью ко всему тому, что его окружало, в том числе и к
проржавевшей защелке на двери склепа, которую он впоследствии с такой
беззаботностью распахнул и по собственному же недогляду захлопнул за собой,