"Ховард Филипс Лавкрафт. В склепе." - читать интересную книгу автора

ни на что не глядя и ни о чем не думая.
Однако, рано или поздно, но весна все же наступила, и усердно вырытые
землекопами могилы были готовы принять в себя девять жертв безжалостной
старухи с косой, которые покорно дожидались своего часа, лежа во временной
гробнице. Что до Берча, то он, всеми фибрами души презирая и ненавидя
процедуру предстоящей перевозки и погребения покойников, также одним хмурым
апрельским утром был вынужден приступить к выполнению своих обязанностей.
Впрочем, работу свою он прекратил еще до полудня якобы по причине сильного
дождя, который, как он заявил, раздражал его лошадь, и потому успел предать
земле лишь одного-единственного покойника. Это был девяностолетний Дариус
Пек, могила которого, естественно, находилась чуть ли не в двух шагах от
склепа. Про себя Берч решил, что на следующий день примется с утра за
маленького старичка - Мэттью Феннера, могила которого также располагалась
относительно неподалеку. Впрочем, и этим его планам не суждено было сбыться
целых три дня - вплоть до окончания великой страстной пятницы, то есть аж
до пятнадцатого числа. Не будучи суеверным человеком, он в общем-то
довольно безразлично относился ко всевозможным церковным датам и наотрез
отказался заниматься в тот день сколь-нибудь серьезными делами. Однако
следует признать, что события именно того памятного вечера самым серьезным
образом изменили и самого Джорджа Берча, и всю его последующую жизнь.
Отложив таким образом на время все заботы о похоронах, Берч, чтобы
подготовить к траурной процедуре тело Мэттью Феннера, поехал в открытом
фургоне по направлению к склепу. То, что он был при этом не вполне трезв,
Берч и сам впоследствии признал, хотя в то время его еще нельзя было
назвать горьким пьяницей, коим он стал впоследствии, да и то единственно с
целью вытравить из души некоторые жуткие воспоминания.
В общем, он был всего лишь немного навеселе, но при этом особенно
беспечен, и потому безудержно погонял лошадь, которая беспрестанно оглашала
окрестности своим ржанием, била копытами, крутила головой, и вообще вела
себя так же, как и в тот день, когда ее якобы сильно раздражал апрельский
дождь. Погода на сей раз выдалась отменная, хотя и дул сильный ветер, и
потому Берч искренне обрадовался, когда наконец добрался до своего убежища,
открыв замок железной двери и войдя в сооруженный в толще холма склеп.
Любой другой человек, возможно, отнюдь не возрадовался бы, оказавшись
в сыром, зловонном помещении, заставленном восемью беззаботно размещенными
гробами, но Берч в те дни проявлял ко всему чуть ли не демонстративное
безразличие, и волновало его лишь то, как бы не напутать в главном, и
отвезти нужный гроб к нужной могиле. Он отнюдь не забыл те упреки, которые
были высказаны в его адрес, когда родственники Ханны Биксби, пожелавшие
перевезти ее тело в тот город, куда они сами переселялись, в самый
последний момент обнаружили рядом с ее мраморной плитой гроб с телом судьи
Кэпвелла.
В склепе было довольно темно, но Берч обладал отменным зрением, а
потому не прихватил по ошибке гроб с телом Эйсафа Сойера, хотя он
действительно очень походил на тот, который был ему нужен. Первоначально он
сделал этот гроб для Мэттью Феннера, но затем забраковал его как слишком
корявый и непрочный, поскольку в те дни душу его переполняли
сентиментальные воспоминания о том, сколь добр и щедр был по отношению к
нему старина Мэтт, когда сам Берч пять лет назад испытал горечь
банкротства. Таким образом, он предоставил для Феннера свой лучший образец,