"Говард Ф.Лавкрафт. Ужас в музее" - читать интересную книгу автора

фотографиями, производила почти комическое впечатление. В один из июньских
вечеров Джонс принес с собой бутылку превосходного виски и принялся щедро
потчевать им хозяина; тогда-то впервые и завязалась поистине безумная
беседа. Бывало, что и прежде Роджерс рассказывал достаточно дикие истории -
о каких-то таинственных экспедициях в Тибет, в глубину Африки, в аравийские
пустыни, в долину Амазонки, на Аляску, на малоизученные острова в южной
части Тихого океана; вдобавок ко всему он утверждал, что прочел такие
чудовищные, неправдоподобные фантасмагорические книги, как собрание
фрагментов из доисторических сказаний Пнакотических рукописей и песнопений
Дхол, приписываемых злобному и бесчеловечному Ленгу, - но ничто из всего
этого не показалось Джонсу в этот июньский вечер столь безумным, как
вырвавшееся из уст его хозяина под воздействием виски, признание.
Роджерс начал с туманныз, но притом хвастливых намеков - ему якобы
удалось открыть в природе нечто совершенно неизведанное, и он привез с собой
из экспедиции реальное подтверждение своего открытия. Судя по пьяным его
разглагольствованиям, он ушел намного дальше всех прочих мистиков в
толковании загадочных, исходящих из седой древности книг, и они ясно указали
ему на некоторые удаленные места земли, где затаились феноменальные
реликтовые существа - пережитки эпох и жизненных циклов, протекших задолго
до появления человека, а в иных случаях связанных с другими мирами и
измерениями, общение с которыми было достаточном частым в давно забытые
времена. Джонса поражали неистовость воображения, способного породить
подобные идеи, и теперь ему все мучительнее хотелось угадать, какое же путь
духовного развития прошел обладающий подобной фантазией человек. Дала ли ей
толчок работа в музее мадам Тюссо, среди болезненно гротесковых восковых
фигур, или то была врожденная его склонность, и выбор рода занятий стал лишь
одним из ее проявлений? Так или иначе, становилось ясно, что деятельность
этого человека была теснейшим образом связана с его неповторимо
оригинальными понятиями об окружающем мире. Все яснее выступала природа
самых мрачных его намеков по поводу кошмарных монстров в отгороженной части
демонстрационного зала с табличкой "Только для взрослых". Не боясь быть
осмеянным, Роджерс исподволь внушал Джонсу мысль, что далеко не все эти
дьявольские диковины сотворены человеком.
И только совсем уж откровенный скептицизм и насмешки, которыми Джонс
отвечал на эти бездоказательные притязания нового своего знакомца, нарушили
быстро нараставшую сердечность их отношений. Роджерс - это было ясно -
воспринимал себя в высшей степени всерьез, он вдруг обратился в обиженного
угрюмца, терпящего присутствие недавно еще желанного приятеля лишь из
упрямого стремления рано или поздно разрушить стену вежливого и благодушного
недоверия. Пре встречах по-прежнему звучали замысловатые россказни и
таинственные намеки на ритуалы и жертвоприношения в честь чудовищных
Властителей Древности., но все чаще вконец раздосадованный Роджерс подводил
своего гостя к одному из самых жутких монстров в отгороженной части зала и
сердито указывал на те его черты, какие трудно было соотнести даже с самыми
искусными образцами человеческого мастерства. Побуждаемый странным, острым
влечением к открывшейся вдруг новизне, Джонс по-прежнему захаживал в музей,
хотя и понимал теперь, что былое благорасположение владельца уже утрачено
им. Впрочем, по временам, выказывая притворное согласие, он пытался
потворствовать некоторым намекам или утверждениям Роджерса, но того подобная
тактика уже редко обманывала.