"Говард Лавкрафт. Шепчущий в ночи" - читать интересную книгу автора

закрывал круглый валун. На голой земле перед входом можно было разобрать
густую сеть линий, коща я рассмотрел ее в увеличительное стекло, то с
неприятным чувством убедился, что следы точно такие же, как и на другом
снимке. Третий снимок изображал кольцо камней жреческого типа, помещенных
на вершине холма. Вокруг загадочного кольца трава была сильно утоптана и
почти совсем стерта, причем здесь я не смог различить ни одного следа даже
в увеличительное стекло. Исключительная отдаленность изображенной местности
доказывалась перспективой уходящих за горизонт совершенно безлюдных холмов.
Но если самым неприятным и пугающим было изображение отпечатка на
земле, то наиболее любопытным оказался снимок большого черного камня,
найденного в лесах возле Круглого холма. Эйкели фотографировал камень, по
всей вероятности, на столе в своем кабинете, поскольку я смог разглядеть
ряд книжных полок, а на заднем плане бюст Мильтона. Камень был заснят в
вертикальном положении и представлял собой изрезанную поверхность, размером
один на два фута, но у меня не хватает слов, чтобы сказать что-либо
определенное об этих узорах или хотя бы об общей конфигурации всего камня.
Какие геометрические принципы легли в основу его огранки - ибо эго
несомненно была искусственная огранка, - я могу только догадываться; но
скажу без колебаний, что никогда я не видел предмета столь странного и
чуждого нашему миру. Из иероглифов, начертанных на поверхности, очень
немногие был различимы, но один-два вызвали у меня просто шок. Конечно, это
могла быть и фальсификация, ибо есть и кроме меня люди, читавшие чудовищный
"Некрономикон" безумного араба Абдула Альхазреда; но тем не менее я испытал
нервную дрожь, узнав определенные идеограммы, которые, как я знал по своим
исследованиям, связаны с наиболее святотатственными и леденящими кровь
историями о существах, которые вели безумное полусуществование задолго до
того, как были сотворены Земля и другие внутренние миры солнечной системы.
Из пяти оставшихся фотографий три изображали болотистую или холмистую
местность, которая, казалось, несла на себе отпечаток тайных и зловредных
обитателей. Еще одна изображала странную отметину на земле, совсем рядом с
домом Эйкели, которую он сфотографировал наутро после того, как собаки всю
ночь лаяли особенно яростно. Снимок был очень расплывчатый, и по нему
трудно было сказать что-либо определенное; но отпечаток отдаленно напоминал
"след когтя" на голой земле. Последняя фотография изображала само место
жительства Эйкели: аккуратный беленький двухэтажный дом, построенный,
вероятно, лет сто - сто двадцать тому назад, с хорошо подстриженным газоном
и обложенной камнями дорожкой, ведущей к искусно выполненной резной двери в
георгианском стиле. Несколько огромных полицейских псов сидели на газоне у
ног человека приятной наружности с аккуратной седой бородкой, который, как
я догадался, и был сам Эйкели - он же и делал этот снимок, о чем
свидетельствовала лампочка в его руке.
Осмотрев фотографии, я приступил к чтению обширного письма и на
последующие три часа погрузился в пучины неописуемого ужаса. То, что ранее
Эйкели излагал лишь в общих чертах, он описывал подробно, в мельчайших
деталях; представляя длинные списки слов, уловленных ночью в лесу,
подробные описания розоватых существ, шнырявших в сумерках в густых
зарослях возле холмов, а также чудовищные космогонические рассуждения,
извлеченные из собственных научных исследований и бесконечных разговоров с
самозванным безумным шпионом, наложившим на себя руки. Я столкнулся с
именами, которые встречал ранее лишь в контексте самых зловещих