"Лия Лозинская. Во главе двух академий " - читать интересную книгу автора

дружеских излияниях Екатерины. "Так пишут... к женщине, которой отличные
способности и гордую энергичную натуру очень хорошо понимают и которую хотят
приковать к своим интересам..."15

Екатерине это вполне удается: Дашкова горячо к ней привязывается.
Молодой женщине импонирует образованность Екатерины ("я смело могу
утверждать, что, кроме меня и великой княгини, в то время не было женщин,
занимавшихся серьезным чтением"), общность их увлечения
писателями-просветителями. Они единодушны в том, что просвещение - залог
общественного блага, мечтают о наступлении "царства разума", рассуждают о
необходимости ограничить самодержавие "определенными твердыми законами", о
"государе, любящем и уважающем своих подданных..." "...Легко представить, до
какой степени она должна была увлечь меня, существо 15-летнее и
необыкновенно впечатлительное..."

Юная Дашкова ослеплена Екатериной, демагогическое красноречие которой
привлекало к ней умы и гораздо более зрелые, политиков более искушенных!

В одну из декабрьских ночей 1761 г., когда стало известно, что
Елизавете осталось жить недолго, Дашкова, в жестокой простуде, закутанная в
шубу, в валенках пробирается тайком в деревянный дворец на Мойке, по черной
лестнице проникает в апартаменты Екатерины и, жарким шепотом заверяя ее в
своей слепой преданности, в своем рвении и энтузиазме, уговаривает
"действовать во что бы то ни стало".

Какая наивность! Екатерина уже действует. Действует планомерно и давно.
С тех самых дней, должно быть, когда она, полунищая принцесса
Софья-Августа-Фредерика Анхальт-Цербстская, впервые попадает в Россию,
навсегда в нее влюбляется, самоуверенно задумывает, не имея ни малейших прав
на русский престол, здесь царствовать, и царствовать одна, и начинает умно и
тонко плести сеть интриг при хмельном и беспечном дворе Елизаветы.
(Любопытно, что среди встречавших на границе невесту наследника русского
престола, будущую Екатерину II, был, очевидно, и Карл-Фридрих-Иероним
Мюнхгаузен, герой многочисленных "Мюнхгаузиад", состоявший в ту пору на
русской службе.)

25 декабря 1761 г. Елизавета скончалась.

Петербург мрачен...

Веселится один Петр Федорович, теперь уже император Петр III - "самое
неприятное из всего неприятного, что оставила после себя императрица
Елизавета", как остроумно заметил историк В.О. Ключевский16. Он по-прежнему
кутит и кривляется, придирается к офицерам по поводу одному ему заметных
непорядков в их новых - на прусский лад - мундирах, передразнивает
церковнослужителей да поднимает на смех знатных старух, дежуривших шесть
недель у траурного ложа той, что была некогда "роскошной и сластолюбивой
императрикс Елисавет".

Он дурачится и во время похорон.