"П.Луцик, А.Саморядов. Добрые люди " - читать интересную книгу автора

Они пожали друг другу ещё раз руки. Хусаин похлопал его по спине и тут
же уехал. Было совсем темно.

Паньку хоронили всем селом, шли и старые и малые. Много приехало из
города. Мужики попеременно несли гроб, подымаясь в гору, к кладбищу.
Убивалась мать Панина страшно, больше у неё детей не было. Панька лежал в
чёрном костюме с впалым животом и в белой рубахе, помолодевший, с белой
чёлкой, неестественно шевелящейся на ветру. Поставили ему крест.

Вечером к Андрею пришёл Демидов. Ещё раз помянули Паньку, выпив водки.
Демидов стал рассказывать.
- Вавиловы согласны, Рязановы, Кукушкины, Некрасовы, Лыковы,
Потехины...
- И татары тоже согласны, - тихо добавил Андрей.- Тогда уж по утру,
скажи всем.

Съезжались часов в шесть утра, хоронясь, через мост и в степь, к
дальним холмам, где стоял летний домик для пастухов.
Четверо парней остались на холмах, заперев мотоциклами спуск в долину

Собралось восемнадцать человек. Тихо переговаривались друг с другом о
погоде, о хозяйстве, подъехали трое татар в "Москвиче". Говорил Падуров.
Дело так выходит, что уже если что случится, то не Андрею
Николаевичу, - назвал он Андрея по имени-отчеству, - ответ держать, а нам
всем. И уже сколько нас здесь есть, то больше никому знать не надо. Каждый
здесь и за себя, и за всю свою родню ответчик. Как выйдет, я не знаю, но всё
же сообща решать будем и поклянёмся же здесь в этом раз и навсегда. Андрей
Николаевич вроде как за голову, за атамана, ну а мы полковники при нём,
попробуем и такую жизнь, может, выйдет чего. Дело-то страшное, потому мы и
смерти, случись что, бояться не должны. Пусть же Епанчин перед нами
поклянётся, что всё будет по совести. Большие дела с нашего согласия, и
ничего против воли нашей он преступать не будет. Пусть поклянётся, а потом и
мы поклянёмся ему в помощи и повиновении, ему, и сами промеж собой. Так вот
я думаю, и без этого нам нельзя.
- Чем же мне клясться? - смутился Андрей, выйдя на середину избы.
Все молчали. Выбрался из угла старик Потехин, развязывая клеёнчатый
пакет.
- Думали мы с Падуровым ночью-то, вроде клясться не на чем, да вот
нашлось, что и осталось, - вынул голубой угол бархата, шитый потемневшей
золотой нитью. Маленькое знамя.
- Вымпел вроде остался, нашего полка.
Все сгрудились, ощупывая тяжёлую постаревшую ткань.
- На царский флаг, что ли, клясться? - весело сказал кто-то.
- Дура, - ответил Демидов, - это казачье знамя.

- Клянусь.
Говорил каждый, вставая на оба колена, и целовал угол знамени.
- И детьми, и жизнью своей.
- Клянусь.
- Клянусь.