"Сергей Луганский. Небо остается чистым (Записки военного летчика) " - читать интересную книгу автора

форме:
- Курсант Луганский к полету готов!
- Разрешаю.
Мне уже не до инструктора, равнодушно разрешающего взлет. Я забываю обо
всем на свете и со всех ног бегу к машине. Сердце колотится нетерпеливо.
Боже мой, сколько раз я мысленно поднимался на крыло, усаживался в кабину и
просил разрешения на взлет! Сейчас я все это проделываю заученно и чуточку
торопясь. Необычность момента все-таки сильно волнует.
Усевшись в кабину, осматриваюсь. Сижу, как и полагается курсанту, на
заднем сидении, но впереди, где обычно сидит инструктор, сегодня никого нет.
Там для равновесия лежит тяжелый мешок с песком. В самолете я один,
совершенно один. Я хозяин, полный владыка машины. Что ж, сегодня все зависит
от меня, все в моих руках.
Машина наконец тронулась, пошла, пошла, разбежалась и, повинуясь мне,
поднялась в воздух. Меня прижало спиной к сиденью. Тяжесть эта приятна. Я
лечу. Сам лечу, сам! А давно ли, кажется, я стоял на Веригиной горе и с
завистью смотрел, как, пыля и подпрыгивая, приземлялся на нашем выгоне
деревянный планер. А тут... Я смотрю вниз и вижу наш аэродром, своих
товарищей, задравших головы, инструкторов и командира эскадрильи. В небе
пусто, тихо и покойно. Далеко вокруг видна ровная оренбургская степь. На
какой-то момент я даже забыл, что нахожусь в самолете и машина чутко
реагирует на малейшее движение рук. Но ведь подо мной четыреста метров, и
снизу придирчивый глаз инструктора привычно замечает хоть малейшее
отклонение.
Развернувшись, старательно и бережно веду самолет на посадку.
Еще не успев вылезти из кабины, увидел, как за спиной командира
эскадрильи Коля Муров показал мне большой палец. Ну что ж, значит все в
порядке. И я, счастливый, спрыгнул на землю.
Четко, крепко ставя ногу, делаю несколько шагов от машины и лихо беру
под козырек. Короткий рапорт. - Можете быть свободны.
И я снова вскидываю руку, делаю поворот. Теперь я летчик настоящий!
Недаром еще с вечера у меня припасена в нагрудном кармане заветная "курица".
Сегодня же, едва вернемся с аэродрома, я пришью ее к рукаву своей
гимнастерки. Теперь я имею на это полное право.
А на аэродроме между тем продолжались полеты. Курсанты, как положено,
докладывали о своей готовности и, получив разрешение, бежали к машине.
Стало жарко, солнце поднялось высоко. Задул ровный сильный ветер, но не
принес прохлады. По степи опять прокатывались седые ковыльные волны.
Время тянулось медленно. Все, кто уже отлетался, сидели тут же, на
аэродроме и не знали чем заняться. Первое возбуждение после полета прошло,
впечатления рассказаны и пересказаны. Кое-кто дает советы тем, кому сейчас
предстоит лететь. "Говорят" больше руками: так взял ручку на себя, так от
себя, а так вот заложил вираж - знакомая, годами и поколениями выработанная
жестикуляция летчиков. И привычка эта - теперь уж на всю жизнь. Кого-кого, а
бывшего летчика всегда можно узнать по красноречивой жестикуляции рук.
Нужно сказать, что в этот день не обошлось без курьезов.
Прежде всего, злополучная посадка. Несколько раз всем нам, кто
находился на земле,- а мы: и курсанты, и инструкторы, и командир эскадрильи
сидели вместе у бочки, возле которой разрешалось курить,- несколько раз нам
приходилось вдруг вскакивать, хватать стулья, скамейки и даже бочку и сломя