"Леопольдо Лугонес. Два великих лунатика, или Полное несходство взглядов " - читать интересную книгу автора

ослицы.
Г. Вы ездите на ослах?
К. О нет. Но один мой слуга ездил. Превосходный был человек - только
вооруженный нравоучениями, как дикобраз иглами.
F. У меня никогда не было верного слуги и не думаю, что такие вообще
есть. А что касается служанок, знаю одну; она невидима, имя ей -
вероломство.
К. Мерзкая тварь, нужно признаться.
Г. Вероломство - имя для сладострастия, порождающего преступление.
(Дружески беря под руку собеседника.) Вы говорили о бомбе. Бомба тупа. Она
совершает преступление, словно пьяная баба. Серьезные дела делаются не так.
Однажды утром вы понимаете, что ваша жизнь сломана - грубо и
бесповоротно. Ваша кровь стынет от безнадежности, как застывает болото
зимой. И отныне вы находите удовольствие только в мести. Тогда становитесь
безумцем - это лучший способ выжить. Сумасшедший носит в себе пустоту.
Изгоните разум - и на его место придет забвение. (Быстро поворачиваясь и
парируя воображаемый удар шпагой.) Хорошо бы вам побеседовать с каким-нибудь
призраком. Посещайте спиритические сеансы; они восхитительны и вполне
совместимы с материализмом. Вы приобретете привычку, проходя ночью через
пустынные места, громко свистеть; конечно, будет постоянный холодок в спине.
Зато призраки дают полезные советы. Они знают, что такое жизнь, и
разговаривают с вами, как ваши умершие родственники.
Понемногу вы начинаете замечать, что ваши поступки лишены связности, и
совершаете разные чудачества из чистого удовольствия. Смотрите, что
происходит со мной. Мои скрипящие башмаки и фехтовальные выпады выглядят
по-идиотски; зато какое наслаждение они доставляют мне! Это своего рода
категорические императивы, способы рассуждения, пусть и немного необычные.
Но логика говорит в них не менее ясно, чем в силлогизмах Аристотеля.
Наконец, вы проникаетесь отвращением ко всему, что любит и что живет.
Внутри вас появляется новое, неожиданное существо. Вы принимаетесь бить
зеркала, ступать по коврам грязными ногами. Затем вы убиваете выстрелом из
пистолета в ухо, не моргнув глазом, свою любимую лошадь. Затем вам хочется
чего-то большего. И напоследок вы причиняете непоправимое зло своей матери
или сестре.
К. Сударь!
Г. Какого черта! Дайте закончить. Знайте же: и я любил. Любил девушку,
русоволосую, хрупкую, поэтичную, - настоящий аквамарин лазури. Она умела
петь и вышивать; была не чужда спорту; с охотой и радостью каталась на
велосипеде. По правде говоря, она была немного пресной, как куропатка без
соуса.
Но страсть моя к ней была так чиста, что руки холодели. Мне нравилось
проводить долгие часы, положив голову ей на колени и наблюдая за горизонтом,
что опускался до уровня наших зрачков. Она наклонялась ко мне с необычайной
ласковостью, подобно сестре. Властный подбородок; глаза, полные юной,
девственной лазури, когда бывали широко раскрыты, - но обычно она слегка
прикрывала их с мечтательным безразличием ко всему. Нос немного вздернутый;
рот великоват, но ни следа той алости, что пятнает искушенные в любви губы,
как вино - чашу. Скулы слегка выдаются. Изумительная прическа, мягкие русые
пряди ниспадали в беспорядочном порядке. Шея всегда открыта, она постоянно
склоняла голову, как бы для чтения. Вот и все ее кокетство. Грудь под