"Н.Лухманова. Девочки (повесть) " - читать интересную книгу автора

одеваться как можно лучше. Неопытному глазу девочек трудно было уловить
тонкие оттенки туалетов, а потому все матери казались в чем-то похожими друг
на друга.
Отцы - другое дело. Отцами и братьями девочки гордились. Их восхищали
мундиры, ордена или ловко сшитые черные пары, осанка и важность.
Даже самые отношения между мужчинами были другими. Иной отец входил и
небрежно кивал головой двум другим, торопившимся встать и поклониться при
его входе. Молодые офицеры, братья конечно, привлекали к себе все взгляды.
Андрюша, брат Нади Франк, красивый стройный брюнет в стрелковом
мундире, соскучился, ожидая сестру. Он давно рассмотрел всех хорошеньких и
дурнушек и решил, что первые имеют конфетный вид, а между вторыми есть
преинтересные рожицы. Два раза он уже обращался к пепиньерке с талией
стрекозы, прося ее вызвать сестру, и наконец обозлился и уже тоскливо
поглядывал на большую коробку конфет, лежавшую рядом с ним на скамейке. Если
через пять минут Надя не придет, решил он, сделаю скандал! Поднесу конфеты
вот той кислявке, что так лукаво поглядывает из угла, и уйду. Надоело!
Как раз в это время в зал попарно вошли прощенные девочки. Чернушка
первая, разорвав пары, бросилась к своей матери и, повиснув у нее на шее,
вдруг зарыдала. Это было уже совсем неприлично! Дежурная дама подошла к ней,
солдата, стоявшего у дверей, послали за водою. Все родственники и девочки
обернулись на голос классной дамы, объяснявшей сухо и методично, что m-lle
Вихорева ведет себя нехорошо, что она на замечании у Maman и что теперешнее
ее поведение показывает всю ее неблаговоспитанность.
Мать Чернушки, женщина опытная и с тактом, качала головой, делала
строгое лицо, глядя на девочку, и говорила только: "Ай, ай, ай! Как
нехорошо!" - а рука ее любовно ласкала черненькую головку, и, нагнувшись к
дочери, она шептала:
- Перестань, дурочка, а то она не уйдет, мне с тобой и поговорить не
удастся.
Чернушка смолкла, отпила воды и, сев на скамейку, прижалась к матери
головой, точно цыпленок под крыло наседки.
Бульдожка, дойдя до матери, толстой нарядной дамы, поцеловала ей руку и
сейчас же схватилась за ее саквояж, открыла его, достала какие-то сдобные
лепешки и принялась их жевать. Обыкновенно они разговаривали мало. Дочь
уплетала, а мать с обиженным и высокомерным видом доставала из карманов
новый провиант. Весь ее облик говорил: ведь вот плачу двести пятьдесят
рублей в год, а дочь-то голодная - каково?! Она гладила плечи девочки,
осматривала ее пухлые с ямочками руки и тоскливо думала: "Худеет, на глазах
худеет, и к чему только ведет долгое ученье!"
Маша Королева, хорошенькая Пышка, рассказывала матери всю эпопею "бала"
и "прощения". Ее глаза блестели, и временами на всю залу слышался милый,
заразительный смех девочки. Несмотря на строгие взгляды классной дамы, мать
невольно смеялась вместе с дочерью, хотя ласково зажимала ей рукой рот.
Пышка целовала ладонь матери и смеялась еще веселей.
- Рыжик, ты чего это сегодня такая?... И отчего не выходила так
долго? - спрашивал Андрюша Надю Франк.
Девочка сидела бледная, со злым, раздраженным лицом и потемневшими
глазами.

II