"Карло Лукарелли. День за днем " - читать интересную книгу автора

перехватывало дыхание и чуть ли не темнело в глазах. Но здесь не deja-vu.
Несколько лет тому назад Витторио действительно пережил подобный момент и
хорошо помнил выражение страха, ужаса в глазах отца.
Поэтому, увлеченный воспоминанием, этой быстро промелькнувшей,
царапающей мыслью, Витторио выдержал взгляд отца на долю секунды дольше, чем
хотел, а потом так и не смог отвернуться, все смотрел и смотрел ему в глаза,
пока старик не откинул голову и не разинул рот.
Ему ничего не удалось сказать. Из горла вырвалось лишь судорожное
рыдание, звонкий всхлип, спазм, от которого язык вывалился наружу; какое-то
невнятное слово, задушенное, непроизнесенное, разбившееся о зубы и
разлетевшееся осколками; звук, который издал отец, походил скорей на
короткий, сдавленный хрип, чем на голос. Мать услышала этот звук и
немедленно прервала свою речь.
Ты что-то сказал? Винченцо, ты что-то сказал?
Витторио, смущенный, опустил взгляд, даже крепко зажмурился. Мать
стремительно промчалась мимо и, когда он снова открыл глаза, уже хлопотала
вокруг отца, склонившись над ним, положив ему руки на плечи.
Ты хочешь что-то сказать, Винченцо? Мне, лично мне? О боже, Винченцо,
ты наделал в штаны. Ты это хотел мне сказать? Сейчас я тебя переодену.
Витторио, выйди на минутку, ладно?
Витторио встал, стараясь не глядеть на отца. Скользнул взглядом по
стенам, по никому не нужным предметам, загромождавшим комнату. Кивнул,
задвинул стул.
Ты вернешься сама? А я заеду к Аннализе, мы с ней сходим куда-нибудь
сегодня вечером.
Конечно вернусь, я всегда сама возвращаюсь. Тут ходит автобус.
Винченцо, Витторио уходит, но он вернется. Правда же, ты навестишь папу еще
раз?
Да. Навещу. До свиданья.

В Риме бывали дни, когда она даже не умывалась, только протирала глаза,
проводила пальцами по волосам, и довольно. Так бывало, когда не хватало
времени, когда нужно было вскакивать с раскладушки и мчаться на дежурство,
или когда подозреваемый начинал перемещаться и она должна была за ним
поспевать, или же приходил приказ, появлялась новая наводка и требовалось
сменить квартиру, сменить город, даже иногда сменить страну. Хотя бывало и
так, что она не следила за собою и тогда, когда сидела дома и ничего не
делала, в отпуске или во время болезни.
С тех пор как Грация перешла в оперативный отдел, она научилась
мириться со многим. В частности, с запахами, своими и чужими: с запахами
немытых тел, склеившихся от пота волос, давно не менявшейся одежды, пыли и
застарелого табачного дыма; с металлическими, маслянистыми запахами,
исходившими от пистолетов и автоматов. Мириться с шумом, с мерным жужжанием
прослушивающей аппаратуры, с искаженными голосами тех, кого прослушивают; с
беспрерывной болтовней товарищей, которые никак не могли сидеть молча; с
тем, что простуженные шмыгают носом и кашляют, а кто-то, в том числе и она,
то и дело портит воздух, исподтишка или не таясь. В Болонье, правда, все
было по-другому, легче и спокойней.
Однако даже в Болонье после четырех дней без мытья душ становился не
просто потребностью, но плотским желанием, чуть ли не страстью. Забравшись в