"А.В.Лукьянов. Идея метакритики "чистой" любви " - читать интересную книгу автора

"внешнего созерцания").
Определенным ключом к фихтевскому пониманию духа является
его сочинение "О духе и букве в философии". В этом труде, точнее, в серии
писем, отправленных в издаваемый Ф.Шиллером журнал "Оры", Фихте пытался
установить некоторые критерии духовности философского или художественного
произведения. Произведение можно отнести к разряду духовных, если оно "дает
нам не просто объект для нашей духовной деятельности, но одновременно и
талант для занятий оным (курсив мой. - А.Л.), не только дает нам дар, но и
руку, которой мы можем ухватить его".41 Дух, подчеркивает Фихте, подобен
"жизненной силе Вселенной". Он придает "мертвой материи движение и
организованность, а организованной материи - духовную жизнь".42 Нет ничего
хуже, когда духовность человеческих чувств эксплуатируется и уничтожается.
Такая ситуация объясняется чрезвычайной ранимостью духа, хрупкостью
духовного бытия, а не его стабильностью и вечностью. "Механизм духа" каждое
мгновение выходит из строя.43 Следовательно, данный "механизм" призван к
тому, чтобы "восстанавливать абсолютную самостоятельность в своих
действиях, чтобы в следующее мгновение снова быть прерванным".44 Итак, дух
заключает в себе возможность своего полного уничтожения, и это следует нам
прямо признать.
Дух не только обладает "живительной силой для внутреннего чувства, но
и, пробуждаясь, сам ищет встречи с новым творческим духом. Однако каким
образом дух сохраняет "живительную силу"?45; "откуда одухотворенный ученый
черпает таинство придавать эту силу оному продукту?"46; почему я, читая
одухотворенное произведение, "с чувством приятного удивления обнаруживаю в
себе талант и дарование, которые ранее мне были незнакомы?"47; откуда может
произойти все это?; кто раскрыл перед художником или ученым мой внутренний
мир?48; как возникло это глубочайшее родство моего собственного и другого,
чужого мне "Я"?; наконец, каким именно образом этому другому удалось понять
то, чего я сам в себе не осознавал?49
Вероятнее всего, замечает Фихте, такой мастер "должен в самом себе
иметь то, что является общим для всех душ"50 (курсив мой. - А.Л.).
Индивидуальное "Я" в минуту воодушевления как бы становится
трансцендентальным "Я", именно тем трансцендентальным субъектом, который,
по словам П.П.Гайденко, есть некое родовое сознание.51 Но почему у Фихте
пафос индивидуальности, преобладавший в первый период его деятельности,
неожиданно вдруг сменяется пафосом универсальности? Разве "духовный
порядок, духовность цели" уже больше не "община многих "я"?52 Разве
"система многих я" уже перестала представлять собой особую категорию
бытия?53 Думается, что Фихте приходит к такому выводу, исходя из каких-то
более глубоких оснований. В письмах к Шиллеру он осознает всю
недостаточность дедукции других "я", осуществляемой с чисто субъективных
позиций. Понятие человеческой индивидуальности отличается от понятия
индивида. Если последний возможен лишь в системе индивидуумов, то есть в
соотношении с другими индивидуумами54, то индивидуальность не исчерпывается
существующим "духовным порядком", она даже не исчерпывается всей системой
психо-физиологического и духовного бытия. По всей видимости, Фихте осознает
тот факт, что для проявления индивидуальности требуется более высокий
уровень бытия, чем простая "система индивидуумов". И данный уровень, по его
мнению, достижим лишь в том случае, если мы сможем преодолеть существующий
теоретический отрыв души от тела, а затем и самой любви, как сущностной