"А.В.Лукьянов. Идея метакритики "чистой" любви " - читать интересную книгу автора

задано, то еще не существует. Следовательно, надо приложить все старания к
тому, чтобы эта заданность стала бытийствующей, к тому, чтобы выстроить еще
не существующий мир. Отсюда и возникает та абсолютизация идеи
бытия-долженствования или духа, которая пронизывает всю европейскую
культуру, начиная с эпохи Великой Французской революции.
Не соглашаясь с установками идеализма на заданность, а также -
предзаданность бытия, мы исходим здесь из того тезиса, что все дано, но
дано как вечный вопрос, как фундаментальная проблема, как, своего рода,
???????, как скрытое бытие, но в то же время как живое, подвижное, наличное
и переживаемое.88
Возможно, что ни в какую иную эпоху, как нашу, не ощущалось такой
настоятельной потребности в философии, раскрывающей самую суть бытия, и
сегодня преобладает то общее убеждение, что благодаря созданию новой
универсальной онтологии, философия займет другое место в отношении высших
предметов действительности. Однако чувство свободы противится сказанному,
ибо человек быстрее всего бежит как раз от того, что является наиболее
совершенным и полным. При этом его стремление к пустоте, сну и
бездеятельности (до тех пор, пока эти последние не противопоставляются
бодрствованию, полноте и деятельности) рождает не только свободу от
ожидания лучшего мира, но и продлевает ожидание чего-то другого. Другими
словами, пустота не легко достижима, поскольку она дана лишь по отношению к
полноте, к бытию. Пустота, отсутствие бытия, не открывается, таким образом,
в вопросе о существовании.89 Все это и наталкивает нас на ту мысль, что
существованию, бытию должно что-то предшествовать. Пока мы не научимся жить
с уверенностью в пустоте или недостатке, так сказать, в маленьком бедствии,
пока мы не освободим себя от всех связей с должным, от всех связей с
прошлым или будущим, пока не проявим, наконец, своей преданности пустоте и
отчуждению,90 до тех пор наше существование будет продолжать оставаться как
бы затянутым в бытие и мы будем наблюдать истощение философии и бездействие
политики.
Учение Шеллинга о потенциях проливает дополнительный свет на все эти
вопросы, и без преувеличения можно сказать, что каждый активно работающий
мыслитель должен высказать свое личное отношение к этой теории, до сих пор,
к сожалению, остающейся в нашей отечественной литературе за фасадом
философских изысканий.91 Надеяться на это позволяют, по меньшей мере, две
причины. Во-первых, вопрос о потенциях обсуждался в немецкой философии
специально, обстоятельно, на протяжении продолжительного времени. Выявление
различных точек зрения на эту проблему в целом способствует тому, что
различные позиции по проблеме отношения к философии позднего Шеллинга
приобретают некоторую ясность, завершенность, обоснованность, а,
следовательно, и доступность для методологического анализа. Во-вторых,
развиваемые в литературе ХХ века концептуальные платформы по проблеме
нового "возрождения Шеллинга" (П.Тиллих, К.Тиллитич, Ф.Шмидт, Ю.Хабермас,
К.Ясперс) достаточно хорошо можно противопоставить критике этой позиции,
восходящей к знаменитым памфлетам Энгельса "Шеллинг и откровение" и
"Шеллинг - философ во Христе", опубликованных в 1842 году под псевдонимом
Освальд. Однако более глубокое, качественно новое понимание учения о
потенциях Шеллинга требует проведения широких обобщений на основе
имеющегося методологического анализа существующих позиций.
Но, прежде чем попытаться реконструировать данное учение, необходимо