"А.В.Лукьянов. Идея метакритики "чистой" любви " - читать интересную книгу автора

мир однократно (Подч. мной. - А.Л.), но есть вечный творец, вечное
самооткровение, он есть этот акт. Это - его понятие, его определение".97
Ведь если "Я", рассуждают Фихте и Гегель, смотрит на себя не как на
самосознающее существо, а как на продукт божественного самосознания, как на
отдельное, чувственное "Я", то и блаженства оно будет искать не в духовном,
а в чувственном мире, в объектах его окружающих. При этом объекты желаний
такого индивидуума будут оставаться такими же изменчивыми, как и он сам.
Поэтому блаженство здесь не окажется подкрепленным ничем, а напротив,
станет недостижимым идеалом будущего небесного мира, независимо от того,
как бы мы не представляли данное состояние, как Элизиум, как лоно Авраама
или как христианский рай.98 Таков заключительный аккорд философствования,
поставившего логику выше откровения, метафизику - выше жизни.
Шеллинг не согласился с таким подходом к откровению. Бога, утверждал
он, необходимо признать в качестве изначальной причины мира. Бог - это
такая реальность, которая предшествует всем возможностям или потенциям
творения. Само же творение, то есть весь великий процесс развития вещей
направляется от Отца через Сына к Духу.99 Главный недостаток всех
логических систем заключается как раз в том, что они отрицают идею
последовательности. Шеллинг согласился с тем взглядом, что можно и нужно
вести речь о вечной истории Христа. Однако даже и эта вечная история не
является простой монотонной длительностью. Она как бы распадается на два
главных периода: 1) Божественного предсуществования Христа в единстве с
Богом и 2) предсуществования в его различии и обособлении от Бога (то есть
времени внебожественной истории Христа).
Собственно фихтевская трактовка Евангелия от Иоанна на первый взгляд
как будто бы не противоречит его содержанию, в качестве которого выступает
Логос-Христос, то есть вечное бытие этого Логоса. Но на самом деле, считает
Шеллинг, такой взгляд ошибочен. В процессе творения мира Логос действует
как раскрывающий, упорядочивающий и формирующий принцип.100 Иоанн выражает
данную мысль так: "Все чрез Него нaчало быть, и без Него ничто не нaчало
быть, чтo нaчало быть" (Иоанн I, 3). Таков подлинный объем его домирового
Божественного бытия. Но "в Нем была жизнь и жизнь была свет человеков"
(Иоанн I, 4). Таким образом, мы имеем здесь дело с жизнью, благодаря
которой Логос и есть самостоятельное, внебожественное существо, существо
благое для человека.
Новый Завет, размышляет Шеллинг, останется непонятной книгой для
всякого, кто отрицает Божественность личности Христа. Но он будет
непонятным и для того, кто не признает внебожественности этой личности.
Тайна вочеловечения Христа и состоит как раз в признании его
внебожественной сущности. Данная сущность, как пишет К.Фишер, стремясь
передать смысл слов Шеллинга, "могла бы быть равною Богу, но не пожелала
этого, наоборот, она по собственной воле произвела отчуждение своей
божественности, унизила себя, подчинилась Богу и пожертвовала себя ему не
только ради человечества и его блага, но и вместо человечества".101
Заметим, что в то время, когда Шеллинг читал свои лекции по философии
откровения (Берлин, 1841/42 гг.), появились историко-критические
исследования, ставившие под сомнение подлинность и апостольское
происхождение новозаветных книг. Реакция Шеллинга была продуманной и вместе
с тем осторожной. Он верно подметил, что те "догматические мифы", к которым
критики евангелий сводили жизнь Христа, никогда бы не возникли, если бы не