"А.В.Лукьянов. Идея метакритики "чистой" любви " - читать интересную книгу автора

где Шеллинг говорит о второй потенции, которая, как нечто "отвратившееся от
бытия" и "тяготеющее к небытию", вдруг становится "абсолютно чистым
бытием", пребывающим в бесконечной потенции бытия. Однако все как будто
становится на свои места, если обратиться к оригинальному мифу об эроте,
изложенному Платоном. Последний, устами Сократа, утверждает, что Эрот был
зачат в день рождения Афродиты, а его родители - Порос, сын Метиды,
Мудрости, и Пенuя - олицетворение бедности. "Поскольку же он сын Пороса и
Пении, дело с ним обстоит так: прежде всего он всегда беден и вопреки
распространенному мнению совсем не красив и не нежен, а груб, неопрятен, не
обут и бездомен; он валяется на голой земле, под открытым небом, у дверей,
на улицах и, как истинный сын своей матери (подч. мной. - А.Л.), из нужды
не выходит. Но с другой стороны, он по-отцовски тянется к прекрасному и
совершенному, он храбр, смел и силен, он искусный ловец, непрестанно
строящий козни, он жаждет разумности и достигает ее (подч. мной. - А.Л.),
он всю жизнь занят философией, он искусный чародей, колдун и софист. По
природе своей он ни бессмертен, ни смертен: в один и тот же день он то
живет и расцветает, если дела его хороши, то умирает, но, унаследовав
природу отца, оживает опять. Все, что Эрот ни приобретает, идет прахом,
отчего он никогда не бывает ни богат, ни беден".129
В этом рассказе об Эроте для нас существенно установить следующее.
Во-первых, "Эрот - спутник и слуга Афродиты",130 этой богини любви и
красоты. Во-вторых, он "истинный сын своей матери", то есть нечто "не
могущее быть". В-третьих, "он по-отцовски тянется к прекрасному и
совершенному", "жаждет разумности и достигает ее", то есть "тяготеющее к
бытию" и одновременно потенция, подпавшая "под власть бытия". Помимо всего
этого, как говорит Павсаний у Платона, "коль скоро Афродиты две, то и
Эротов должно быть два. А этих богинь, конечно же, две: старшая, что без
матери, дочь Урана, которую мы и называем поэтому небесной, и младшая, дочь
Дионы и Зевса, которую мы именуем пошлой".131 Следовательно, "и Эротов,
сопутствующих обеим Афродитам, надо именовать соответственно небесным и
пошлым".132
Таким образом, Эрот или эрос есть не сама любовь, а только ее "спутник
и слуга". Как "не могущее быть", то есть как "чистое сущее", он, как мы
должны предположить, следуя мысли Шеллинга, оказывается заключенным в
"бесконечной потенции бытия", олицетворением чего и выступает Эрот Афродиты
небесной, восходящий "к богине, которая, во-первых, причастна только к
мужскому началу, но никак не к женскому, - недаром это любовь к юношам, - а
во-вторых, старше и чужда преступной дерзости."133 Воистину такой эрос, или
нечто абсолютно сущее, всегда остается заменой всего (instar omnium) и
"оказывает сопротивление призванному следовать за ним"! От такого эроса
действительно ничего не родится и он никогда не найдет своего основания в
грядущем. Таков конкретный результат, неизбежно вытекающий из хода
развертывания мысли Шеллинга.
Но эрос - это не только "не могущее быть", но и травмированное бытие.
А травма часто человеку наносится лишь в том случае, не только если он не
заслуживает страданий и горя, но и оказывается незащищенным. Когда Порос,
охмелевший от нектара - "вина тогда еще не было" (весьма существенное
замечание, к которому нам еще предстоит вернуться), - "вышел в сад Зевса и,
отяжелевший, уснул",134 то "Пения, задумав в своей бедности родить ребенка
от Пороса, прилегла к нему и зачала Эрота".135 Ведь, само имя Порос (?????)