"Евгений Лукин. Нон-фикшн: В защиту логики (Заметки национал-лингвиста)" - читать интересную книгу автора

более верное понимание действительности.
Даже если этого не случится, отбежав на достаточное расстояние, вы
можете оглянуться и увидеть миф целиком - возможность, которой изначально
лишен реализм, сплошь и рядом ограничивающийся, по словам Достоевского,
кончиком своего носа.
Ничего нового я здесь не открыл. Похожие взгляды высказывались и
прежде. Пресловутый турбореализм поначалу удивлял меня отсутствием внятной
программы. Однако спустя некоторое время, когда данное движение стало тихо
разваливаться, оставшийся в одиночестве Андрей Лазарчук коротко и ясно
изложил суть дела:
"Реализм постулирует: мир веществен, постигаем и описуем. Литература
дает картину этого мира.
Фантастика постулирует: мир веществен, постигаем и описуем. Литература
проводит над ним опыты.
Турбореализм постулирует: мир веществен, однако постигается нами по
большей части через описания, оставленные другими людьми. Мы не в состоянии
отличить объективную истину от ее искажений и преломлений. Литература дает
картину этого мира".
Формулировка настолько соответствовала моим собственным воззрениям, что
я немедля прилепил из озорства "Алой ауре протопарторга", над которой в ту
пору корпел, бирку "турбофэнтези". Когда же озадаченные читатели попросили
объяснить, с чем это едят, ответил примерно так:
"Как известно, турбореализм исходит из невозможности отличить правду от
лжи. Турбофэнтези, напротив, настаивает на том, что невозможно отличить ложь
от правды. В этом вся разница".
Что же касается рецепта Андрея Валентинова, столь бестактно
использованного Львом Толстым... Думаю, зря харьковский коллега ограничился
всего двумя направлениями (альтернативная история и криптоистория). Наиболее
полная формулировка, по-моему, должна звучать так: напиши все, как есть, и
получится фантастика.
Знать бы еще, как оно есть...

2005

Все на зачистку родной речи!

Узревши на щите дальнозора (бывшем экране телевизора), как наши
избранники принимают что-то вроде закона о русском языке, я, честно вам
скажу, возликовал. Наконец-то будет дан отпор словесной немчуре,
противоправно поселившейся в нашей речи! Могу себе представить, с каким
наслаждением болельщики и потешные толкователи (бывшие спортивные
комментаторы) вместо неуклюжего иностранного речения "футболист" будут
теперь выговаривать родимое и сладкозвучное: "игрок в ножной мяч".
Дадут окорот и непечатным выражениям, попавшим в один сусек с
иноязычным сором по той простой причине, что многие избранники наши не в
силах отличить мудреных заграничных слов от незнакомых матерных. Хотя здесь
я, возможно, хватил лишку. Представить себе думца, не знающего чего-либо в
этой области, согласитесь, трудновато. Не зря же, по простодушному мнению
народному, продразнище "избранник" произошло от оборота "из брани" (то есть
из ругани), в чем, действительно, легко убедиться, включив тот же дальнозор.