"Евгений Лукин. Нон-фикшн: В защиту логики (Заметки национал-лингвиста)" - читать интересную книгу автора

Итак, если признать, что влияние искусства на жизнь общества
минимально, а на жизнь индивида непредсказуемо, то, стало быть, можно
считать доказанным, что цензура предназначена исключительно для переноса
вины с больной головы государства на здоровую голову автора и в основном
годится лишь на то, чтобы портить бедняге кровь или, скажем, вселять в него
ложное чувство собственной значимости. Ну и еще кое-зачем, но об этом речь
пойдет ниже...
Тогда для кого же ты, ноготок, все это пишешь? Уж не для организма ли в
целом?
Боже упаси! Исключительно для таких же, как я, ноготков, убоявшихся
или, напротив, возжаждавших контроля за шаловливыми писательскими ручонками.


* * *

Разумеется, возникновение госнадзора за книжной продукцией при наличии
нынешнего рынка, Интернета и легиона частных издательств кажется
маловероятным. Хотя, помнится, распад Советского Союза представлялся и вовсе
невозможным.
Об ужасах цензуры говорили достаточно долго, громко и протяжно.
Поговорим лучше о приятных ее сторонах - на тот случай, если сия благодать
нас все-таки настигнет.
По мнению А. С. Пушкина (так утверждала Марина Цветаева), главное
достоинство цензуры заключается в том, что она рифмуется со словом "дура".
Правда, чиновник - дурак лишь по должности, но это волновать не должно, ибо
его частная жизнь нас не касается.
Начнем с того, что цензура (как учреждение) всегда проигрывала.
Несколько хрестоматийных примеров.
Николай Васильевич Гоголь, работая над "Невским проспектом", сильно
опасался, что придерутся к сцене посечения поручика Пирогова пьяными
немцами-ремесленниками (оскорбление чести мундира), и на всякий случай
заготовил запасной вариант, где офицер подвергается экзекуции, будучи в
партикулярном платье: "Если бы Пирогов был в полной форме, то, вероятно,
почтение к его чину и званию остановило бы буйных тевтонов. Но он прибыл
совершенно как частный приватный человек в сюртучке и без эполетов".
Воля ваша, но ужасно жалко, что цензор не придрался (а оно ему надо
было - за те же деньги?). Резервный вариант явно ехиднее основного.
В том случае, если произведение запрещалось в целом, как, скажем,
случилось с "Горе от ума", оно немедленно разбегалось в списках. Сейчас это
тем более просто: скопировать файл - дело нескольких мгновений. Плохо
другое. Пока переписываешь от руки, многое запомнишь наизусть, чем отчасти и
объясняется такое количество крылатых фраз, выпорхнувших из бессмертной
комедии Грибоедова.
Даже если чиновник исполнится служебного рвения (наподобие председателя
Петербургского цензурного комитета М. Н. Мусина-Пушкина, изуродовавшего один
из севастопольских очерков графа Толстого), он привлечет к автору внимание
публики - и только. По-нашему говоря, раскрутит.
Предчувствую, что в нынешних условиях совать взятку цензору придется не
за то, чтобы пропустил, а за то, чтобы запретил.
Мы многим обязаны цензуре. Самое вопиющее ее преступление ("Черный