"Евгений Лукин. Тризна" - читать интересную книгу автора

Естественный отбор. Анекдот! Пока поклонялись естественному отбору,
пальцем друг друга тронуть не смели. А стоило объявить Дарвина врагом рода
людского, тут же принялись уничтожать ближних своих. Ничего не попишешь:
борьба за выживание.
Потому и нападают на дарвинизм, что правда глаза колет.
- Репрессии... - бормотал Ордынцев. - Подумаешь, репрессии...
ГУЛага он, разумеется, не застал, поскольку родился в пятьдесят
третьем. К страшилкам Солженицына и Шаламова относился с откровенным
скепсисом. Сами виноваты: чем сильнее сгущаешь краски, тем меньше тебе веры.
Куда правдоподобнее звучали рассказы отца. Особенно запомнилось про лифты. В
те времени их на ночь отключали. И если после ноля часов раздавался гул
поднимающегося лифта, это означало, что пустили его по особому случаю. И
подъезд просыпался, и каждый ждал, замирая: кого едут брать? На каком этаже
остановятся? Да, такого не придумаешь.
А ведь это тоже был отбор. Искусственный отбор...
Ордынцев выпрямился. Потом и вовсе встал.
Искусственный отбор. Выведение новой породы человека. "Я многих развожу
и многих вешаю". Чьи слова? Какого-нибудь собаковода, селекционера,
наверняка уничтожившего куда больше псов, чем любой живодер.
"И в итоге вывели нас, - потерянно думал Ордынцев, - простодырых
бессребренников, не способных выжить в дикой природе. Людей, заточенных под
светлое будущее. Которое так и не настало..."
Вот тебе и ответ.
Выводили-выводили, вешали-вешали - и все, получается, зря. Махнули
рукой, отворили клетки и выпустили на волю самого страшного хищника, имя
которому - человек. Ни войны, ни репрессий, а шесть миллионов как корова
языком слизнула. Да какие шесть? Люди-то за эти десять лет рождались,
приезжали... ордами... из-за ближних рубежей...
Сколько же нас погибло на самом деле?
- Ну? - хрипло спросил Ордынцев, с ненавистью уставясь в потолок. - Где
ты там?..
Приди. Запрети нам убивать друг друга. Знаю. Будешь убивать сам. Но
стольких ты не убьешь. Не получится.
Тиран может и пощадить. Естественный отбор - никогда.
Ордынцев подошел к зеркалу, взглянул на искривленное серое лицо с
больными запавшими глазами. Погляди, Ордынцев, погляди. Скоро таких совсем
не останется. Ваше будущее в прошлом, ребята.
- Легче стало? - съязвил он из последних сил. Ссутулился, вернулся к
столу, взял стопку.
- Земля тебе пухом, Володька...