"Сергей Лукницкий. Бином Всевышнего (Роман)" - читать интересную книгу автора

Он мысленно сравнивал его размеры с шаром, шар - с комнатными
предметами, и вскоре на листе бумаги появился в увиденную им величину
крест, после чего Сильвано Черви спрятал этот лист в кейс и отправился в
спальню. Он осторожно прилег и стал засыпать, уже не думая о том, что с
ним приключилось.


ЧАСТЬ I.

ИСТИННОЕ ВРЕМЯ


Глава 1

Сегодня апреля тринадцатого дня 1999 года пятнадцать лет со дня смерти
Гумилева.

Я встал довольно поздно и с неудовольствием подумал (я сроду такой
лентяй), что сегодня мне предстоит написать в компьютерный литературный
Российский вестник (модем), выходящий по ночам, статью об этом великом
поэте.
Мне в голову приходили любые мысли, кроме мыслей о статье, и, надо
думать, неспроста: сочинителю всегда трудно отдаться бренным законам
сиюминутного жанра, променяв их, хоть и ненадолго, на волшебные райские
кущи абстрактного литературного творчества. Меж тем, эта просьба журнала
для меня была почетной, и я стал гнать от себя посторонние мысли.
Я вылез из-под одеяла и, потягиваясь от студеного утра, хотя пробило
уже десять, подошел к окну и с третьего этажа взглянул на величественный
Каменноостровский.
Утро было серым, как оно всегда бывает серым в Петрограде, и возле
самого своего дома заметил шесть новеньких "Руссобалтов", покрашенных в
цвета солнечной радуги, которые, вероятно, везли в автомобильный магазин,
находящийся в соседнем доме.
Впрочем меня мало волнуют машины. Я и сам езжу, конечно, на
"Руссобалте" 97 года, но предпочитаю водить эту машину не сам, а нанимаю
шофера.
Бессмысленно посмотрев в окно, я вернулся в сегодняшний день, и мысль о
предстоящей статье снова стала меня тяготить. Выйдя из спальни, я
отправился в Ьа^Ье-зроПлуе, где приспособления конца двадцатого века
заставили меня насильно сделать гимнастику. Я принял ванную, которую моя
маленькая дочь называет "джакузькиной", она наполнилась розовой пеной.
Вскоре, почувствовав себя готовым встретить этот день, я направился в
гардеробную, где долго стоял и не знал, какой выбрать костюм,
приличествующий моему состоянию.
Сегодняшний день был весьма необычен, и пока я занимался в ванной, мне
пришло в голову, 'по Гумилев, о котором предстояло писать, всегда считал
число тринадцати (но не только, конечно, потому, что оно "чертова дюжина")
своим роковым числом. Он когда-то даже говорил, что и умрет тринадцатого
числа, потому что родился тринадцатого, и тоже, между прочим, в апреле.
Он прилюдно заявил, что умрет тринадцатого, ибо именно в этот день