"Сергей Лукницкий. Бином Всевышнего (Роман)" - читать интересную книгу автора

Меня интересовали последние десятилетия ее, и, вложив их историю в
довольно незамысловатый сюжет, я пришел к выводу, что России еще предстоят
страдания, ибо в сущности минуты случайного страха всегда обращались ей на
пользу. Но в природе все связано, и Бог не может допустить, чтобы великая
развивающаяся Россия губила рядом находящиеся государства.
Роман я начал с небольшого отступления, как в семнадцатом году
большевики, взяв, было, власть, в восемнадцатом же были окружены
четырнадцатью державами Европы. Если бы тогда победили красные, а не эти
четырнадцать держав, то неизвестно еще, по какому пути пошла бы Россия.
И хотя грустно видеть смерть человека и тем более ее описывать, но
расстрел в восемнадцатом году лидера большевиков Ульянова не мог не
шокировать Россию, после чего Россия стала, как непослушный ребенок,
переживший утрату, развиваться поступательно и в рамках, положенных ей
Богом. Правда, шок был для нее такой сильный, что через несколько месяцев
государь император российский вынужден был отречься от престола в пользу
демократического правительства, но тем не менее дворянство было сохранено,
и я не знаю сегодня ни одной страны мира, а объездил я почти весь наш
земной шар, где бы был так силен дворянский дух, где бы так считались с
аристократизмом убеждении, и где бы при найме на работу происхождение
имело бы столь весомое значение, как в России.
Конечно, госиода из других стран со мной могут не согласиться, потому
что Россия довольно дорого заплатила за помощь этих, так называемых,
освободителей. Россия вынуждена была отдать финские земли, и они теперь,
как известно, не являются частью России, но тем не менее все это было так,
и господа иностранцы отныне благодушно считают, что именно им Россия
обязана свободой, своей целостностью и своей силой.
Все это и еще многое другое, о чем я писал в романе, я быстренько
пролистал, просмотрел, но совесть одолела, и, отложив невычитанный роман в
долгий ящик стола, я придвинул к себе стопку чистой бумаги и стал, "пером,
по старинке касаясь листа", сочинять статью о Гумилеве.
Что говорить, нашему поколению повезло. Я тоже учился у него на
факультете словесности некоторое время и должен сказать, что ничего более
цельного в литературе, чем его творчество, двадцатый век не создал. Может
быть - это признания фанатика. Что делать, всякий фанатик -
новообращенный...
Иногда он увлекался, и тогда вместо лекций читал стихи, но мне было
лестно, что он выбрал меня своим учеником, и я мужественно терпел его
инсинуации поэтического бога, впрочем весьма благодарный за науку,
которой, в моем представлении, в университете больше не владел никто.
Двадцать лет назад он был еще крепким человеком, и умер он в сущности
случайно. Говорят, что от инфаркта, а может быть, сам назначил себе
прекратить земное существование. Когда-то мы гуляли с ним по Малой Невке,
он почти никогда не брал такси, чтобы доехать от университета до дома, он
шел пешком по Университетской набережной, потом через мост и обязательно
мимо памятника Петру Великому; там за Исаакием, в пятиэтажном доме, была
его квартира.
Однажды во время прогулки, будучи еще весьма юным, а потому
несдержанным на язык, я сказал ему, что если бы он перестал существовать в
двадцатых годах, и оставил бы в сокровищнице мировой поэзии только те
стихи, которые он сложил в те годы, то я бы сегодня канонизировал его и