"Сергей Лукницкий. Стеклянный гиппопотам" - читать интересную книгу автора

заседать по четыреста суток в году. Это было стремительное время, требующее
немедленного изменения уголовного законодательства, потому что неожиданно
изменился уклад жизни и новое бытие стало похоже на уголовное
законодательство в действии.
Все в этой жизни, что начиналось с приставок "пере" и "коо",
встречалось на "ура", но так как само слово "ура" перестало вдруг быть
популярным, в ход пошли такие обидные понятия, как "некомпетентность",
непрофессиональность", неделовитость", ими заменяли то, по поводу чего
раньше кричали "ура".
Появилась масса иностранных слов: "менеджер", "адекватность",
"спонсорство", "инвестиции", а когда и их стало не хватать, их стали
дополнять некогда мирные, почти забытые: "благотворительность",
"милосердие", "опека", и иногда только, полушепотом - "консенсус".
Быть с чем-то согласным считалось неприличным.
Если прокурор времен перестройки и гласности хотел мгновенно
прославиться и утвердить свое имя на скрижалях всеобщего ускорения, он
тотчас же давал сообщение в печати, где трибунил о том, что намерен в
ближайшее время отказаться от обвинения по сфабрикованному в годы застоя
уголовному делу. С ним никто не спорил. Сфабрикованные дела перестали
интересовать массы. Профессия юриста стала столь популярной, что учреждения,
где обитали люди этой профессии, превратились в большие гнезда, где за
большие деньги давали советы, как обойти закон.
Из тюрем и колоний стали выходить люди, осужденные еще совсем недавно
за частнопредпринимательскую деятельность. Теперь они выходили героями, а от
ворот колоний их увозили на "мерседесах".
Перестройка отобрала хлеб у судей и судебных исполнителей. Если раньше
они звонили из совещательной комнаты, чтобы спросить милостивого совета в
райкоме партии, то теперь райком был забыт, с негодованием отвергнут и
предан анафеме. Но телефоны в совещательных комнатах остались, и судьи стали
советоваться с прессой, совершенно забывая, что всего несколько лет назад
эта же самая пресса за те же самые неконвертируемые деньги и малоощутимые
блага пестовала застой.
Законы, коих насчитывалось к тому благословенному времени уже более
полумиллиона, настолько запутали друг друга и настолько перекрыли друг другу
доступ животворящего и здравопорождающего кислорода, что попросту стали
гнить, в итоге были почти что все отменены.
Это называлось наступлением эпохи совершенствования законодательства и
построения правового государства.
Общество, как птица Феникс, чувствовало, что надо бы побыстрее
возродиться из пепла, но как это сделать - не знало.
И посреди таких социально-значимых для распада и возрождения общества
моментов, как торжество однополой любви, неуемное занятие спортом, разгул
демократии, преимущественно уличной, граничащей с массовыми беспорядками,
процветали и заполняли все мысли людей невероятная пустота в магазинах
госсектора и изобилие рыночной и кооперативной торговли.
Посреди панического ужаса перед еще новыми повышениями цен и полностью
или почти полностью замороженных доходов населения страну парализовали
внутренняя эмиграция и наиболее популярное занятие всех, кто никогда не был
допущен ни к каким занятиям, - прожектерство.
В России от идей не было спасу тысячелетия.