"Вера Лукницкая. Перед тобой земля " - читать интересную книгу автора

годов. Уже тогда интуиция говорила ему, что они обретут высокую оценку в
истории советской литературы.
По тропам дикого Памира и Сибири, по дорогам Великой Отечественной он
нес в себе неугасающий эстафетный факел культуры. Наверное, потому в
дневниках и даже в семейных письмах Павел Николаевич откровенно и для того
времени бесстрашно записывал свои размышления в надежде, что по семейным
традициям и дневники, и письма будут храниться и наступит час - эстафета
будет подхвачена...
В Памирской гряде гор Лукницкий открыл несколько пиков. Самый высокий
он назвал пиком поэта, пиком Маяковского - символа революции, глашатая
нового времени. Сейчас не только географы и альпинисты знают его. Пик
нанесен на все географические карты мира.
Но вряд ли многим известно, что в том же 1932 году, недалеко от пика
Маяковского, появились еще названия, данные тогда Лукницким: пик Ак-мо и
массив Шатер. "Ак-мо" - это "Acumiana" Лукницкого, его Ахматова. "Шатер" -
название сборника африканских стихов Гумилева.
В этих названиях он как бы сохранял для себя живыми любимых русских
поэтов, которые, он верил, войдут в историю советской культуры, и важно то,
что в суровое время Лукницкий еще раз бесстрашно подчеркнул целостность
нашей национальной культуры, значимость всех ее разновеликих достижений,
важность подлинного уважения к прошлому.

Мы прожили вместе двадцать пять счастливых лет из его семидесяти,
теперь у меня его гигантский архив - и прочла я еще не все, а если честно,
то далеко не все, и потому, наверное, не имею права судить о нем как о
писателе. И главным образом потому, что мне посчастливилось дожить до
сегодняшнего дня. Павел Николаевич часто говорил, особенно в последнее
время, после вспышки "свободы шестидесятых": "Как первопроходец я состоялся,
как защитник Родины состоялся, а как писатель - не реализовался". Да и в
1973 году записал, что страдает от ненаписанных книг, а не от приблизившейся
смерти. Но, может быть, правильнее не досадовать на то, чему не суждено было
случиться, а радоваться тому, как много доброго сделал, написал и оставил
людям Лукницкий? В этом, наверное, состоит мой долг и моя благодарность
ему...




Люблю в соленой плескаться волне
Прислушиваться к крикам ястребиным
Люблю на необъезженном коне
Нестись по лугу, пахнущему тмином

И женщину люблю, когда глаза
Ее потупленные я целую,
Я пьянею, будто близится гроза,
Иль будто пью я воду ключевую

Н. Гумилев