"Александр Лукин, Дмитрий Поляновский. Тихая Одесса " - читать интересную книгу автора

винтовыми лестницами. Спустились в подвал. В пыльной темноте, натыкаясь на
сухие занозистые стропила, прошли под самой сценой, слыша наверху рев все
еще не успокоившихся местрамовцев, еще немного покружили и наконец вылезли
наружу позади театра через взломанную дверь погреба.
Вечерело. В разогретом воздухе пахло акацией. Улицы опустели, и Алексей
с Пашкой зашагали быстро, торопясь дойти до дому, пока совсем не стемнело.
Сашка всю дорогу шел надутый, в разговоры не лез. Только раз, взглянув на
Алексея, он с тревогой спросил:
- Вы чего?
Алексей, улыбаясь, задумчиво смотрел себе под ноги, и Пашка испугался,
что, возможно, пропустил на митинге что-нибудь самое интересное. Но Алексей
успокоил его:
- Так, вспомнил кое-что... давнишнее...
Думал Алексей о Немцове и о ребятах в защитных гимнастерках. Все, что
говорили и делали на митинге чекисты, даже необычный способ, каким они ввели
тишину в зале, казалось ему справедливым, точным, единственно правильным в
данной обстановке. И оттого ли, что был он сейчас отделен от них, или по
какой другой причине Алексей, как никогда остро, чувствовал свою
неразрывную, почти родственную близость с этими людьми...

КУСОЧЕК "ПЕСТРОЙ" ИСТОРИИ

Безделье становилось наконец в тягость. Город Алексей уже знал,
фотографии, оставленные Инокентьевым, были изучены до последней черточки,
рыбалка надоела, и если он продолжал ходить с Пашкой в порт удить рыбу, то
лишь потому, что так можно было убить время и существенно пополнить их более
чем скудный рацион. От Синесвитенко он узнал, что Оловянников давно приехал,
но это не внесло в его жизнь никаких изменений.
Синесвитенко являлся домой поздно. Он возглавлял группу активистов,
которые собирали среди рабочих вещи для обмена на продукты. На заводе
сельскохозяйственных машин готовилась поездка в хлебные места.
Синесвитенко едва приволакивал ноги. На скулах его пятнами горел
румянец. По ночам он надсадно кашлял и сплевывал в тряпку. Ел мало,
неохотно, будто через силу.
- Сгоришь, Петро, - сказал ему как-то Алексей, - нельзя так.
- Не сгорю, - отмахнулся Синесвитенко. - От меня одни кости остались, а
кости не горят, только тлеют... Завод надо восстанавливать, а у людей руки
не поднимаются. Вот продуктов добудем - приободрятся... Отряд собрали, -
рассказывал он, прихлебывая чечевичный суп. - Махнем куда-нибудь в сторону
Раздельной с кулачьем торговаться. В губкоме обещали обоз. Еще разговор был
об охране завода. А я так считаю, не завод надо охранять, а рабочих. Блатные
шуруют в городе, как в собственной малине. Долго так будет?
- Недолго, - уверенно сказал Алексей, вспомнив митинг в Оперном
театре, - за них крепко взялись.
- Пора! Моя воля, так я бы закон издал - стрелять их, где встретишь,
без канители, вроде бешеных собак... Не знаешь ты, Алексей, что творилось в
городе при Мишке Япончике!..
Кое-что Алексею было известно. О Мишке Япончике и его банде ходило
много слухов.
Низкие кособокие домишки, дворы, пропахшие вонью конюшен и сточных