"Самуил Лурье. Успехи ясновидения " - читать интересную книгу автора

И бояться не надо, о сердце мое!

Вот эти четыре строчки на необитаемом острове пригодятся. Не хотелось
бы их позабыть.


ВОЗДУШНЫЙ ЗАМОК СЭРА ТОМАСА

Необитаемый остров - самое подходящее место, чтобы перечитать роман,
сочиненный в тюрьме. В пятый раз перечитаю, в шестой - пока не расплету,
как сеть из конского волоса, этот многолюдный, многобашенный сюжет, эту
необозримую сказку, называемую "Смерть Артура", - нелепую, но с
восхитительными разговорами.
Сэр Томас Мэлори, заключенный рыцарь, придумывал диалоги как никто.
Темница, ясное дело, располагает к раздвоению голоса, но литературный дар
сэра Томаса, вдруг раскрывшийся в плачевных обстоятельствах на шестом
десятке лет, был, по-видимому, не что иное, как образ мыслей. Сэр Томас
оказался мастером прямой речи, потому что чувствовал обмен словами как
взаимодействие воль, из которого и состоит материя жизни.
Фраза требует вдоха, замаха и падает, как удар.
Балин убил на поединке ирландского рыцаря; откуда ни возьмись какая-то
девица на прекрасной лошади: падает на труп ирландца и, рыдая, пронзает
себя мечом. Балин, озадаченный и расстроенный, углубляется в лес - вдруг
видит: навстречу ему скачет рыцарь - судя по доспехам, его брат Балан, - а
Балин как раз и странствует в поисках этого брата, - они целуются, плачут
от радости, наспех обсуждают создавшееся положение и намечают дальнейший
маршрут, уже совместный, - трогаются в путь, - тут на поляну въезжает
галопом конный карлик и, завидев мертвые тела, начинает стенать и плакать и
от горя рвать волосы на голове. Чепуха, сами видите, несусветная, уличный
театр кукол.
Но вот карлик обращается к Балану и Балину:
- Который из двух рыцарей совершил это?
В другой книге, скорей всего, ему сказали бы: а тебе что за дело?
- А ты почему спрашиваешь? - сказал Балан.
Ответный ход карлика исчерпывающей простотой доставляет мне
неизъяснимую отраду.
- Потому что хочу знать, - ответил карлик.
И только теперь, как если бы предъявлен неотразимо убедительный резон:
- Это я, - сказал Балин, - зарубил рыцаря, защищая мою жизнь; ибо он
преследовал меня и нагнал, и либо мне было его убить, либо ему меня. А
девица закололась сама из-за своей любви, и я о том сожалею...
Ну, и так далее; остановиться, передавая подобные речи, не так-то
легко: герои романа изъясняются между собой на каком-то идеальном языке,
словами единственно возможными, - вероятно, таков синтаксис неразведенной
правды (губительный, увы, но веселящий огонь!) - как будто французскую
фабулу пересказывают под английской присягой.
Впрочем, о правде - потом, а пока - всего лишь об искусстве: закройте
ладонью вопрос рыцаря и ответ карлика - якобы ненужный вопрос, якобы
бессмысленный ответ - видите? - что-то обрушилось; какая-то таинственная
значительность происходящего как бы изникла; да и происходящее перестало