"Оскар Лутс. Осень ("Новые Истории про Тоотса" #4, 1938) " - читать интересную книгу автора

музея, или как это лучше назвать. Ой, сколько их, этих старых домов, вроде
нашего, сгорело в дни войны, стало пеплом! А ведь под каждой крышей
хранилась своя история. Ты, Тээле, молодая. Ты не знаешь ... Я знаю. Даже и
сейчас, начни я рассказывать, так ...
- Садись и рассказывай! - подхватывает Лекси, готовый слушать.
- Сейчас мне некогда, дружочек. Небось, вечером поговорим. - И,
обращаясь уже к Либле: - Ну так пошли!
- Ага, пошли! - Звонарь направляется к дверям. Тээле, бывшая хозяйская
дочка с хутора Рая, смотрит вслед мужчинам и не может избавиться от одной
мысли, которая не то чтобы очень гнетет ее, однако слегка тревожит! Отчего
это Йоозеп так равнодушен ко всему, что происходит на свете? Даже и газету -
вот она там лежит - муж не прочел толком, лишь перелистал. Нынче в Паунвере
каждый мужчина - политик, ведет умные речи, старается улучшить житье-бытье,
тогда как Йоозеп ... Ну, конечно, его и впрямь еще мучают раны, ну, конечно,
однако ... парень все же приуныл сверх всякой меры. Если из дому исчезла
радость, то в конце концов его покинут и Христова вера, и вежливое
обхождение. Смотри-ка, уже теперь старый Кентукский Лев плюет в огонь, иной
раз даже и на пол, а на лице у него появляется такая отчужденная ухмылка,
какой в прежние годы не замечалось. И тут в голове Тээле возникает целый
ворох воспоминаний о тех днях, когда Тоотс был еще ее женихом. Нет, Тээле
вовсе не мечтает вернуть прошедшее, однако теперешняя ее жизнь все же не
такая, какой вроде бы должна быть, всего в достатке, а чего-то такого, что
делает жизнь приятной, - недостает. В какой-то степени душу Тээле угнетает и
то, что сестра Лийде там, на хуторе Рая, останется старой девой. Тыниссон,
правда, несколько раз заводил разговор о женитьбе и все такое, но девица,
видишь ли, не загорается; дело идет к тому, что скоро сестра уже и сама не
будет знать, чего или кого она хочет. Когда-то за ней - на свой манер -
ухаживал некто Лутс, тоже бывший соученик Тээле, теперь же и он исчез с
горизонта.
- Мама! - Лекси тянет мать за рукав. - Чего ты задумалась?
- Ох, дай мне иной раз и подумать немножко. Ведь и ты тоже
задумываешься.
- Да, задумываюсь, но сейчас мне скучно.
- Скучно? Иди в старый дом. Там отец и Либле, помоги им.
Правда, отчего бы и не пойти.
Мальчик берет шапку и выходит во двор. Осматривается, разговаривает с
собакой, по-умному, как беседовал с собаками и его отец - в свое время.
Затем высматривает самую большую лужу и ступает в нее, бродит, смотрит,
зачерпнет ли воду голенищем. Во двор въезжает на телеге батрак Мадис,
кашляет и выговаривает:
- Парень, парень, что за штуки ты выкидываешь!
А те, там, в старом доме, насыпают полновесные зерна мешки.
- До чего ж велика милость Божия! - Либле вытирает свой слезящийся
глаз.
- С чего ты теперь так вдруг это заметил? - Тоотс усмехается.
Да пусть же он, наконец, сам глянет, до чего золотая ржица!
- Да, рожь хоть куда. Небось, Тээле и тебе мешок отвалит.
Ну, он ведь не к тому речь ведет, Кристьян Либле вроде как не цыган.
- Ну да Бог с тобой. Что новенького в Паунвере?
- Новенького хоть отбавляй. В воскресенье в волостном доме сходка...