"Оскар Лутс. Лето (Картинки юношеских лет)" - читать интересную книгу автора

на другую квартиру.
Тоотс вытаскивает записную книжку и записывает адрес Тали.
- Обязательно зайду. Славный он был паренек.
- Передайте ему и от меня привет,- говорит Тээле,- и скажите, что его
дома ждут.
- Ладно,- отвечает Тоотс, похлопывая себя по нагрудному карману, куда
он снова засунул записную книжку.
Бывшие однокашники добираются наконец до хутора Рая.
- Какой роскошный дворец! - восторгается Тоотс, останавливаясь перед
домом. - Вот это я понимаю, это напоминает мне Россию. В таком доме недурно
жить. А не скажете, барышня Тээле, сколько десятин земли на хуторе Рая?
- Этого я вам, право, не могу сказать, господин Тоотс, - улыбаясь
отвечает Тээле, легко взбегая на парадное крыльцо.
- А-а, ну да... - бормочет Тоотс, идя вслед за нею. На пороге дома
Тээле на минуту оборачивается. Кийр стоит у крыльца, вертит в руках свою
узкополую шляпу и отвешивает в сторону прихожей какие-то нелепые движения;
при этом лицо его болезненно морщится, словно он проглотил что-то неимоверно
кислое.
- Ну, господин Кийр, - зовет его девушка, - чего же вы ждете? Входите!
- Ах, не знаю, стоит ли, - смиренным тоном откликается рыжеволосый. -
Очень благодарен! Может быть, я помешаю. Я... я...
- Что за разговор! - укоризненно замечает Тээле.- Кому вы помешаете?
Входите скорей и не кривляйтесь!
Кийр бочком, как бы нехотя, входит в дом.
Хозяева очень радушно встречают дальнего гостя, В этот вечер в горнице
на хуторе Рая нет конца расспросам и ответам. Тоотс, закинув ногу на ногу,
рассказывает о России, о новых "системах земледелия и скотоводства" и о
культурных проблемах, стоящих перед родным краем. При этом он нещадно курит
и угощает хозяина усадьбы папиросами, привезенными с чужбины. И снова Кийр
замечает, что барин из России окончательно затмил его, Кийра, своим
блестящим красноречием. Да, что бы там ни говорили и ни думали, но этот
прежний лоботряс, на которого кистер бывало жаловался, говоря, что тот
вгонит его в гроб, и впрямь нахватался за эти годы больших знаний. Может
быть, прав был папаша Кийр, когда гнал его, Георга Аадниэля, поездить по
белу свету, поглядеть, как люди живут?
После ужина, когда уже обо всем достаточно поговорено, старики уходят и
в комнате остаются только Тээле и два ее бывших соученика. Теперь уже
судачат о прежних однокашниках. Временами Тоотс отпускает по адресу того или
другого весьма остроумные реплики, что вызывает у Тээле взрывы смеха, а
Кийра заставляет смущенно поджимать губы. Изредка управляющий имением
вплетает в разговор какой-нибудь совершенно невероятный эпизод из своей
жизни и с таким юмором и живостью рассказывает о том, как выходил
победителем из всяких житейских передряг, что девушка то и дело вскидывает
на него глаза, словно недоумевая: неужели это действительно прежний Тоотс,
Кентукский Лев, кого в свое время считали сущим наказанием для всей
Паунвереской приходской школы?
Затухший и остывший самовар снова подогревают, Тээле открывает настежь
все окна, садится к столу, и разговорам и чаепитию опять нет ни конца ни
края.
Уже близится весенняя ночь, вдали затягивает свою монотонную песню