"Эли Люксембург. Боксерская поляна" - читать интересную книгу автора

эти люди! Хоть бы Ты накормил их чем можешь!" И чудо случилось: на пальме
финиковой, что росла поблизости, вдруг цвет возник, плоды завязались и в тот
же миг созрели.
Рассказик этот вполне со счастливым концом, как видите. И мальчик жив
остался, и эти работники нечестивые насытились. Но соль-то совершенно в
другом: как скоро слышит Божье ухо каждый вопль невинного и несчастного. Вот
о чем думал я над бумажкой Шляка и Литаса. И содрогался, сидя в летящем
такси, все в голове смешалось: рыбка маленькая, финики на пальмах, зэк,
разваленный пополам.
В ту ночь он оставался еще в морге, домой привезли его утром.
В большом дворе на Театральной было много беседок, благоухали розы в
обширных клумбах, качались купы акации. Было темно во дворе, люди сидели в
беседках из плюща и виноградных лоз.
Здесь я увидел столько знакомых, что никакой отъезд в Израиль не собрал
бы их мне: все боксеры городские, все однокашники. Они грызли семечки, были
бледные и курили, как лошади.
Я вытащил из беседки Шляка и отволок его под темную акацию разузнать,
как же это случилось?
Утонул Шурик на Анхоре. И вовсе не на водопаде, а много выше. Утонул,
погиб или попросту был убит - это сказать трудно, сами судите. Через мост на
другом берегу есть маленькая поляна, вся в зеленой траве и ромашках, а у
самой воды - трамплин. Каждый купальный сезон мы складывали этот трамплин из
камней, штукатурили глиной покатую его поверхность. Здесь мы купались еще
пацанами всегда, сюда же приводили своих девушек, а после - купались и с
женами. Сюда бы, кажется, мы и стариками всю жизнь приходили. Так и
называлась она - Боксерская поляна. Мы его навсегда застолбили.
Утром купались там Шляк и Литас с женами. Их жены сидели сейчас в
беседках и тоже грызли семечки и курили. Потом пришел Шурик. Разделся,
быстро разбежался, взлетел на трамплин и чистой такой ласточкой обозначился
в воздухе. С берега они видели как ушли в воду его руки, голова, плечи, и
вдруг тело как-то странно сломалось, будто Шурик на стенку налетел. И
пропал. Сразу им это не понравилось и показалось подозрительным. Но
подумали - шутка. Никаких стенок напротив трамплина там быть не могло и
сроду не бывало. А кроме того всем известно было что он с водой черт-те что
вытворял. Он мог нырнуть и целый год не показываться. Вы здесь на берегу
начинали со страху икать, а он, гад, идет себе спокойненько со стороны
кирпичного завода. Особенно если женщины на поляне сидели. А жена у Шляка -
невыразимая красотка, при ней не то чтобы ласточкой прыгать, при ней сидеть
да выть хочется.
Потом я тоже сидел вместе со всеми в беседках и грыз семечки. До самого
утра сидели мы так в беседках.
Подняться к его родителям на третий этаж - на это я решиться никак не
мог. Я был бы последней скотиной, покажись им сейчас. Ведь именно появление
близких друзей покойного всегда вызывает у родных жуткие припадки и слезы. С
первого класса мы были с Шуриком неразлучно вместе. Они бы с горя умерли,
поднимись я к ним, если вообще были живы еще там.
Утром я чуть не чокнулся. Любой бы чокнулся на моем месте, узнай он то
что я знал.
Лежал он в гробу весь изувеченный. Не приведи Господь увидеть вам такую
шишку лиловую, что была у него на голове. Она была как еще одна голова на