"Ван Лу-янь. Болезнь (Рассказы китайских писателей 20 - 30-х годов) " - читать интересную книгу автора

трудился не покладая рук, часто не успевал поесть, даже поспать. Сам не
знаю, как это у меня все так удачно получалось.
Ты спросишь, почему я бросил практику, если дела шли хорошо?
Признаться, на это есть причины... Я уже сказал, что не был специалистом,
случись непредвиденное - все бы раскрылось... Но сейчас это уже не важно.
Одним словом, я был знаменитым врачом, прилично зарабатывал, купил участок
земли, построил дом... Да, денег я зарабатывал немало, но, говоря по
совести, не так уж и много - грабители на мне не разжились бы.
Эх-хе-хе, лишнее болтаю, пора и к делу.
Ты не устал? Может, пет настроения слушать, ляжешь пораньше? Жизнь
своего требует. Хочется спать - спи, здоровье превыше всего... Кто крепок
телом, к тому болезнь не пристанет, и можно тогда многое сделать. Как врач,
я лучше других это знаю. Может быть, и не следовало так говорить... Ну да
ладно, если есть желание, слушай...
Только погоди немного, дай с мыслями собраться. Как бы это поинтересней
рассказать! Нет, лучше опишу все, как было. Зачем выдумывать?
Итак, слушай внимательно!
Два года назад я практиковал в Уличжэне, считался первоклассным
лекарем. Люди обращались ко мне за помощью, за лекарствами. Но об этом я уже
говорил.
Однажды у хозяина гастрономической лавки слег отец в сильном жару.
Никто не знал, что за болезнь. Хозяин лавки А-старший по прозвищу
Обрубленный Язык среди ночи пришел за мной с паланкином. Все в округе знали,
что он заика. Старшим его называли потому, что он был старшим братом в
семье. Когда, заикаясь, он силился что-нибудь сказать, лицо его багровело,
на тощей шее вздувались жилы. Понять его было нелегко, и все предпочитали
догадываться по жестам о том, что он хотел сказать. Отец его серьезно
заболел, и в сильном волнении сын сам пришел зa мной.
Близилась полночь. Дело было в декабре, на дворе стоял жестокий мороз.
Я с головой залез под шелковое ватное одеяло, но никак не мог согреться. В
ворота неистово забарабанили. Я в страхе проснулся. "На грабителей не
похоже, - думал я, затаив дыхание, и вдруг услышал голос за воротами:
"О-о-о-ткройте... д-д-д-доктор!.." Я тут же велел открыть ворота. А-старший
ворвался в комнату, по лицу его катились капли пота. Как я уже сказал, дело
было в декабре. И если среди ночи да еще в такой мороз приходят к доктору,
значит, в доме тяжелобольной. К тому же А-старший обливался потом - видимо,
очень спешил. Теперь я уже дрожал не только от холода, но и от страха, думая
о том, что с моими скудными познаниями должен оказать помощь тяжелобольному.
- Какое-нибудь важное дело, хозяин? - спросил я, словно ни о чем не
догадываясь. Как будто какое-то другое дело могло его привести среди ночи, в
третью стражу. Но он не сказал, что отец болен, а мы, врачи, первыми обычно
не заговариваем о болезнях. Врач заинтересован в больных: ведь чем их
больше, тем выше его доход. Из всех времен года врачи предпочитают лето,
раннюю весну и начало осени. Летом часто свирепствует холера, ранней весной
одолевает простуда, в начале осени вспыхивает дизентерия. Эти болезни легко
передаются, достаточно слечь одному, двоим, чтобы зараза распространилась.
Мы кое-как считаем пульс, задаем несколько ничего не значащих вопросов,
прописываем давно известное лекарство. Если больного удалось вылечить - все
восхищаются твоим искусством; если он умер, то говорят: "Болезнь тяжелая,
сейчас все болеют! Стихийное бедствие!"