"Аркадий Львов. Человек с чужими руками (Сб. "Фантастика-65")" - читать интересную книгу автора

слов, которые означали бы то же, что "экзитус", но звучали бы менее
категорично, профессор Валк неожиданно заговорил сам, спокойно,
неторопливо:
- Скажите, Ягич, кто дал человеку право рисковать своими детьми?
Обратите внимание, излюбленнейший мотив древних сказаний - это искупление,
как правило, одной ценой: своими детьми. Так вот, не кажется ли вам,
доктор, что дети - это самая дорогая цена, которую может заплатить
человек, а за тайны, известные одним только богам, платить меньше нельзя?
Потрясающий парадокс - смертью за бессмертие!
Потом Валк вдруг вспомнил Эдгара По, "изумительнейшего
беллетриста-мыслителя позапрошлого века".
- Это просто непостижимо, - профессор определенно забыл, что свою речь
он произносит в больнице, а не в аудитории, - это просто непостижимо, что
ни до него, ни после, почти в течение двух веков, никто не говорил об
исключительной распространенности летаргического сна среди гомо. А что
такое летаргический сон? Ну, говорите же, что это такое?
Испуганно улыбаясь, доктор Ягич лепетала о мнимой смерти, глубоком сне,
панторможении, пока Валк не схватил ее за плечо, крича чуть не в самое
ухо:
- Анабиоз, милая моя, элементарнейший анабиоз - вот что такое летаргия!
И заметьте, в таком состоянии человек может пребывать годы, если,
разумеется, живые и здоровые при этом не поторопятся, подобно
невежественным современникам гениальнейшего По.
Только теперь Ягич поняла, что состояние, которое по традиции называли
клинической смертью, профессор Валк вызвал у своего сына преднамеренно,
что именно поэтому никакого серамина и вообще никаких электро- и
биостимуляторов он применять не будет. Но как же это, думала она, ведь он
не имеет права на это - он не закончил еще своего эксперимента! Слышите,
вы не имеете права, профессор!
Валк улыбнулся:
- Я знаю, доктор, чем занята ваша мысль: вы поносите меня за...
бесчеловечность. Так? Отец убивает сына. Увы, доктор, легенды
продолжаются. Я говорю, легенды, потому что мифов нет - есть только
легенды, поэтический экстракт действительности. Эксперимент, милая Ягич,
всегда риск. Всегда.
Ягич была бледна, но, странное дело, извечный, еще со студенческой
скамьи, страх ее перед профессором Валком прошел, и она очень спокойно
объявила ему, что сутки назад, когда он делал операцию своему сыну, она
была поражена его мужеством, а теперь, спустя сутки, она опять поражена -
его жестокостью.
Да, думал Валк, так она говорит сейчас. А потом, когда будет успех, она
скажет, что мужество и проницательность подсказали профессору единственно
верный путь, что только так делается наука. А если будет неудача, она
скажет, что профессор Валк убил своего собственного сына, который мог бы
сейчас жить почти полноценной жизнью; эту жизнь возвращают ампутированному
полимерные протезы.
Остаток ночи профессор провел за пюпитром. Мысль его была ясной и
прозрачной, как июльское небо над Эльбрусом, но где-то неподалеку, за
невидимыми зубцами гор, собирались грозовые тучи.
- Чепуха, - сказал себе Валк. - Чепуха! Просто, дорогой, в двух-трех