"Андрей Лях. Реквием по пилоту (Роман) " - читать интересную книгу автора

латыни; Эрлен пропустил все это и сразу заглянул в середину.
Тут шел машинописный текст на английском, но углубившись в него, Эрликон
совсем растерялся. Безвестный острослов в саркастическом тоне разбирал
загадочные правовые проблемы. Насколько можно было понять, речь шла о
каком-то грандиозном судебном процессе, о подкупах, склоках и
попустительстве властей, часто упоминался Пиредра.
Эрлен наткнулся на описание знаменитого "орхидейного процесса", так
взбудоражившего мировое общественное мнение конца тридцатых годов; к
сожалению, написано оно было специалистом, сделавшим упор на юридические
казусы, которыми столь богата эта история ("Комментарий Гаркнесса"), так
что представление Эрликон получил довольно смутное, зато некоторые факты
привели его в изумление. "Было совершено, - читал он в случайно
выхваченной строке, - в общей сложности восемьдесят два убийства, из них
не менее шестнадцати - лично Пиредрой, общая же сумма взяток приближается
к пятидесяти миллионам..." Окончательно сбивала с толку дата - 428 год -
едва ли не сто лет назад! Приговора суда Эрлен не нашел, зато нашел
сообщение о побеге с еще одной фотографией Рамиреса, обаятельно
улыбающегося - совсем как вчера - в компании какой-то великосветской дамы.
Дальше почему-то фотография Кромвеля во всех регалиях и еще симпатичного
блондина с удивительно знакомым лицом. "Согласно докладу Овчинникова от
16.04.31, Пиредра, несомненно, является преемником Джино Валлачи и,
следовательно, доном "Пяти семейств Нью-Йорка". По прямым связям проходят:
Штаты - Джозеф Гендерсон, он же Папа Дюк; Сталбридж, он же Звонарь..."
Список был нескончаем, и Эрликон стал быстро листать дальше, перескакивая
сразу через десять - пятнадцать страниц.
Львиную долю занимали ссылки: "смотри том такой-то, страницы такие-то" -
жизнеописание Рамиреса было составлено с необычайным тщанием. Этот том был
сводным, предварительным, но и он достаточно красочно иллюстрировал быт и
нравы международной мафии. Пиредра был признанным князем преступного мира
и редко опускался до грязной работы, но для Эрлена, бесконечно далекого от
ледяной морали гангстерской жизни, даже и те немногочисленные "тротиловые
Джульетты" и цементные мешки вызывали чувство, близкое к тошноте.
И главное - сплошь довоенные даты! На фотографиях - стильное ретро
тридцатых годов - чопорные прилизанные проборы, широкополые шляпы,
старинные глидеры со втяжными фарами, старичок "томпсон"... Что же,
Пиредре сто пятьдесят? Или он киборг с двухсотлетним зарядом?
Из дебрей Эрленовой шевелюры выкатилась холодная капля, пробежала по виску
и дальше по шее. Он не то чтобы сообразил, но почувствовал, еще без слов
предугадал, каков будет финал этой антикварной саги; перекинув налево всю
толщу непрочитанных листов, Эрликон заглянул в самый конец.
Точно. Восемь пуль, пять навылет, продырявленный фас, неповрежденный
профиль - Рамирес, педантично обнесенный белым скотчем, лежит у
забрызганной стены гостиничного номера. Рядом, на врезке, возле пунктиров
баллистической экспертизы, фото белозубой смуглой красотки с
умопомрачительным бюстом, вместо имени - подпись "Фонда" и почему-то
серийный индекс. Дата - 446 год. Полвека с лишним назад какая-то
патологическая девица расстреляла в упор отца Инги. Такие дела. "Тогда он
был без бороды", - меланхолично подумал Эрлен, захлопнул папку и пошел
прочь. Киборг-архивариус, звякнув ящиками, заспешил вперед.
Далеко внизу и в стороне, за окном кабинета Скифа, неровным многоцветным