"Андрей Лях. Реквием по пилоту (Роман) " - читать интересную книгу автора

и деятельности доставлял ему живейшее наслаждение. Однако долго порхать
Скиф не позволил. Пиредра водворен в тюрьму, отнюдь, впрочем, не утратив
веселого расположения духа, в тюрьме его снабдили самыми настоящими
документами, и таким образом он родился уже вполне официально, затем
началась подготовка к первому контакту с Программой.
Скиф вычислил пробный камень. Это был человек по имени Асгот Грюн, и
работал он в английском посольстве на Гестии. По всем расчетам, он был той
самой "фигурой запрещения", которая должна была открывать реакцию
воздействия. Скиф предполагал, что у Грюна имеются какие-то инструкции
программного руководства. Эти бумаги, кассеты или уж что там Скиф желал
видеть на своем столе.
В налете на особняк Асгота участвовали трое: сам Рамирес, Звонарь и еще
никому не известный друг Звонаря. Подобно Монморенси, Гуго обладал
способностью мгновенно обрастать знакомствами с самыми невероятными
личностями, готовыми за него в огонь и в воду. Мероприятие прошло с
успехом, Рамирес прекрасно продемонстрировал свою даровитость и
самобытность, Скиф получил, что хотел, и незамедлительно выложил пятьсот
тысяч, отдав одновременно приказ быть наготове.
Звонарь со своим непонятным другом забрали причитающуюся им долю, спрятали
пистолеты и без лишних слов пропали с горизонта, а Рамирес отправился
домой. Правое крыло у его "Мерседеса-280" было сорвано вместе с фарой, так
что вся анатомия торсионной подвески глядела наружу; какая-то смятая
железяка вспахивала в протекторе неровную борозду; рукав костюма Пиредры
отсутствовал полностью, да и от рубашки на руке уцелел только драный
фестон, залихватски развевающийся на ветру, точно вымпел, являя всему
свету мохнатое гангстерское запястье с браслетом электронных часов. Грюн
довольно решительно выразил свое недовольство - зато на сиденье возле
Рамиреса лежал заветный чемоданчик, содержимое которого сулило передышку и
широкий выбор поля деятельности. Словом, жизнь была прекрасна.
Домой. С момента второго рождения Рамиреса прошел год, и за это время у
него появился дом - на Земле, в Париже, купленный Хельгой, неизменной
подругой Пиредры, на деньги Скифа. Дом этот свободно можно было назвать
дворцом, и там как раз происходил то ли бал, то ли прием, окна сияли
огнями. Когда поздно ночью через заднюю калитку в него вошел Пиредра,
заросший густой черно-синей щетиной, все в том же драном наряде, с
чемоданчиком, он по подземному кирпичному коридору направился на кухню,
где немедленно запустил ложку в первую же попавшуюся кастрюлю, ибо зверски
хотел есть.
Минут через десять в пустынную кухню с царящим в ней гастрономическим
разбоем вошла необычайной красоты дама в мехах, похожая на Снежную
королеву. Это и была Хельга, великолепие ее вечернего туалета существенно
отразилось на бюджете ИК. Окинув ледяным взором супруга, в тот момент
более всего похожего на нищего бродягу-итальянца. Снежная королева сказала:
- Идем.
- Сейчас, доем, - ответил Рамирес.
- Брось свои глупости, - посоветовала Хельга.
Рамиреса ожидал удар, от которого он потом не мог оправиться всю жизнь.
Глядя на колыбель с младенцем, он в недоумении спросил:
- Что это такое?
Хельга пропустила этот идиотский вопрос мимо ушей: