"Андрей Лях. В направлении Окна (фант.роман)" - читать интересную книгу автора

дома-замка напротив, и говорили бог знает о чем - о судьбе, о буддизме, о
роли экстрасенсов в современном обществе. Шел второй год криптонской
агрессии, и все трое, как и большинство в то время, над этой темой не
задумывались, полагая по принципу, что это где-то далеко, авось до нас не
доползет... Что ж, правда, в тот раз не доползло, и у Холла не сохранилось
никакого ощущения предчувствия - помнился лишь поздний вечер, лампа на
заваленном бумагами столе, тонкая фигура Анны в полутемной комнате.
Он часто потом вспоминал эту их первую встречу - в бесконечных лесах
Территории, в кротовых норах Валентины, в эдмонтоновской глуши; как-то - бог
знает, в каком это было году - он вышел с группой на границу Озерного Края,
к Шамплейну. Видимо, где-то шестьдесят третий. Холл поднялся на гребень
холма и увидел далеко внизу вытянутый овал озера с зелеными шапками
островков. Вокруг стояла уходящая в безнадежные дали тайга, где сотни и
сотни лет никого не было и еще многие сотни не будет. Картина была так дика
и прекрасна, что Холла на минуту покинули мысли о ночном переходе, о
провизии и патронах; положив руки на винтовку и привалившись плечом к
горбатому стволу лиственницы, он подумал о том, что Анна всегда мечтала
выехать и пожить на природе, и по всем человеческим законам в эту вот
красоту и следовало ее отвезти, и прожить здесь спокойно хотя бы полгода.
Тогда, может быть... Может быть. Он нехотя качнулся вперед и пошел к озеру,
перешагивая через поваленные деревья.

На Валентине она явилась ему сама. Холл вздрогнул на своей скамейке.
Валентина была запретной темой. Поздно. Сюда, на окраину Праги, к его душе
дотянулась огненная нить..
Идоставизо, Сухой Сектор, семьдесят девятый год. Он вылез на Бараний
Лоб и бежал по песчаным грядкам. Солнце. Температура песка - восемьдесят
градусов. Кончается четвертый год оккупации. Полтора года, как убит Кантор.
Полтора года, как у него самого нет правой руки и правого глаза, от лица
остались обрывки губ, левый глаз и неведомо как уцелевший кусочек брови, все
прочее - красно-черная корка с отверстиями ноздрей. Все его люди полегли у
входа в долину, он оторвался и уходил в одиночку, третьи сутки не спал,
вторые не ел и первые - не пил. Тиханцы, мастера сводить с ума на
расстоянии, бросили психологические фокусы и шли за ним настырно и вплотную,
очевидно, сообразив, с кем имеют дело. С этого Бараньего Лба должен быть
виден шестнадцатый колодец - последняя надежда скрыться в подземелье. Трудно
представить себе, как однорукий может лазить по горам, но еще труднее
вообразить, как много, оказывается, можно суметь, опираясь о скалы головой и
оставшейся в распоряжении рукой.
Он был ранен, обожжен и хрипел как удавленник; песок то скрипел на
камне, то затягивал ногу по щиколотку. Холл добежал до края и тут же упал на
бок. Все. Там, внизу, в километре от него, за каменным хаосом обрыва,
окружая провал входа, белела цепочка фигур. Без веревки, без ничего
преодолеть у них на глазах сто с лишним метров спуска - бред. Кончено,
доктор Холл. Теперь, кажется, кончено. Песок жег его, как грешника
сковородка. Холл перекатился на правый бок, положил руку со скорчером на
бедро и стал смотреть на противоположный край выступа, над которым вот-вот
должны были показаться белесые купола черепов его преследователей. Он
поерзал, нащупал ногой кромку обрыва и придвинулся вплотную, зависнув
лопатками над пропастью, чтобы, как только иссякнет обойма, сразу