"Чарльз Маклин. Домой до темноты" - читать интересную книгу автора

многослойное понимание того, как надо жить. Но менять решение было уже
поздно.
После оперы состоялся ужин в кафе "Ландтманн" - любимом прибежище
Зигмунда Фрейда,[42] сказал Балф. Перед тем как войти в прославленное
заведение, Сам удостоверилась, что за ней не следят из припаркованной машины
или из темной подворотни на другой стороне улицы. Из-за ее повышенной
бдительности мягкие добрые лица венцев казались хитрыми и зловещими, повсюду
цепляли их взгляды.
Ноутбук остался в гостиничном сейфе.
- Где еще лучше провести последний вечер с дочерью Х. Л. Меткафа! -
сказал Балф, галантно придерживая дверь.
Сам выдавила слабую улыбку. Ее отец был психиатром.
Медленная педантичная церемония трапезы, мраморные столики и бархатные
банкетки, почтенные венцы, читавшие газеты возле окон во всю стену, лишь
усугубляли напряжение. Когда Ферн спросила, все ли в порядке, Сам едва не
расплакалась. Она хотела поведать о флорентийском убийстве и своих страхах,
но сдержалась. И без того грызла вина, что она пользуется добрыми Риверсами
как щитом.
По телефону Сам рассказала о них матери, но та никак не могла их
вспомнить.
Когда за шлагтортом и меланжем[43] выяснилось, что супруги не против
изменить свои планы и поездом отправиться в Париж, это показалось нежданной
милостью, услышанной молитвой.
Утром благодарная Сам позволила обменять свой билет в купейный вагон на
спальный, чтобы ехать всем вместе.
Сам глянула на часы панели инструментов. Восемь двадцать. Риверсы уже в
вагоне и нервничают. Серийное траленье фотографий выдало пару подозрительных
видов, но ничего определенного.
И тут она его увидела. Сам остановила просмотр на снимке рыночной
площади в Асоло. Лица по-прежнему не видно. Но она была абсолютно уверена -
это тот самый человек. Еще секунду Сам безнадежно вглядывалась в смутную
фигуру и уже собралась закрыть ноутбук.
Вдруг под чьим-то напором снаружи дверная ручка кабинки медленно
повернулась; волной подкатила тошнота.
Сам сдавленно кашлянула.
- Entschuldigung,[44] - пробормотал женский голос.
Протопали удаляющиеся шаги (а ведь подошли неслышно), через две-три
кабинки хлопнула дверца. Пустяки, уговаривала себя Сам, случайность.
С перепугу захотелось писать. Сам закрыла ноутбук и стянула джинсы. На
миг стало легче. Но неотвязное чутье говорило: за ней следят.
Пришла мысль заявить в полицию. В центральном вестибюле вокзала Сам
видела будку с надписью "Polizei". Но отпугивала перспектива общения с
туповатыми австрийскими служаками, которым нужно все растолковывать. Какие
доказательства, что за ней следят? Пусть даже она убедит полицейских, что
пара смазанных фотографий представляет невнятную угрозу, - что они смогут
сделать?
Может, все померещилось? Сам вспомнила свою панику, когда заблудилась
на улочках Венеции. Возможно, она психует из-за ерунды. Надо позвонить
Джимми. В тот вечер он прислал эсэмэску, что уезжает на побережье Амалфи и
позвонит, когда вернется. Потом она встретила общего знакомого, который